Densetsu no Yuusha no Densetsu (Russian):Том 6 Пролог I

– Я люблю тебя.
«Слова эти бросили в дрожь».
– Я люблю тебя всем своим сердцем.
«Я не могу пошевелиться…»
– Я люблю тебя всю.
«Услышав это, я каменею… от ужаса».
Она боялась любви… того, что считала любовью. Любовь, знала она, приносит только отчаяние. Но может, это не так?
Она вспомнила одно стихотворение.
Вспышка света… Мимолётный сон.

Сон, который напомнил ей о вчерашнем...

– «Я люблю… тебя». Любовь? – Девушка, глядя в книгу, склонила голову набок.
Она была очень несчастна, эта девушка с длинными шелковистыми светлыми локонами и почти прозрачной кожей, с миндалевидными синими глазами в пушистых ресницах. Несчастной и невероятно красивой. Ей было только четырнадцать; лишь взглянув на неё, было трудно поверить, что она и в самом деле человек. Она – фея или даже прелестный призрак. Красота Феррис Эрис была невозможна. Она была совершенна. Но это была красота хорошо сделанной куклы: лицо её не выражало эмоций, было холодным и неживым, словно у девушки совсем не было сердца.
Безжизненная краса... Но не только у неё одной.
Все здесь были мертвы сердцами.
Юные глаза Феррис налились почти незаметным сомнением:
– Брат, здесь написано – «любовь»... Что это за слово?
– М? – поднял голову молодой человек с книгой в руках. На вид он был старше Феррис, у него были те же светлые волосы и тот же разрез совершенно бесчувственных глаз. Хотя его взор ничего не отражал, Феррис прекрасно знала, что он видит всё и всегда.
Он – её старший брат, Люсиль Эрис. Он закрыл книгу – та была написана на древнем языке, – и тонко улыбнулся вопросу Феррис.
– Феррис ничего не знает о любви? – тихо, еле слышно сказал он.
Он говорил бессмыслицу: как она могла знать? Феррис ничего не знала о любви, как и о других подобных чувствах. Ведь она была дитя дома Эрис, старейшего и благороднейшего клана мечников Эрис, которые на протяжении поколений опекали короля своей страны. И ничего, кроме опеки, не имело смысла, потому что здесь…

– Любовью называются чувства, которые я испытываю к тебе, Феррис, – прошептал Люсиль.
– Твои чувства? Брат, ты любишь меня?
– Конечно. Мы же брат и сестра… И отец, и мать, и Ирис – мы все тебя любим.
Глаза девушки потускнели: она окинула взглядом себя, своё тело, облачённое в чистое, белое доги – тренировочную форму. Не прикрытая тканью кожа была иссечена. Это был «почерк» её ежедневных фехтовальных тренировок, её отца, матери и брата. Раны, ушибы, травмы, увечья, – а больше-то в жизни и не было ничего. Всякое утро, едва пробудившись, она начинала учиться, а когда заходило солнце, она уже не могла шевельнуться.
Всё, чтобы стать сильной, умелой, лучшей, – всё, чтобы не опозорить клан. Больше её ничему не учили, да и зачем? Схватки – вот то единственное, что имело значение здесь. Схватки, что калечили её день за днём.
– Разве это – любовь?
Люсиль поднялся и вернул свою книгу на полку, а затем сказал ласково:
– Обучение для тебя слишком трудное?
Феррис покачала головой. Она так не думала и ни разу не подумала, что обучение слишком уж непростое. Она ведь не знала, что такое «непросто», но зато знала, что родные частенько жалели о том, что она уродилась негодной. Знала – и не жалела. Нисколько.
А Люсиль, который пока ещё не превзошёл отца, считался талантливым и перспективным. Он не опозорит семью. Ну, а Феррис по сравнению с Люсилем – просто мусор, считали родители. Ей никогда не догнать его.
Но тренировки продолжались. Чрезмерно жёсткое учение – оно никогда не закончится.
И всё же Феррис непростым его не считала. Она же не знала, что это такое… Вот и покачала головой.
– Вот как, – усмехнулся Люсиль, погладив её по волосам. – Феррис, ты умница.
– Ты хвалишь меня?
– Не сомневайся, что ты любима.
Брат нежно поглаживал её голову, и Феррис закрыла глаза: ей было приятно. Гораздо приятнее, чем когда её били.
– Ясно… Значит, вот что такое любовь…
– Да. Это любовь, – подтвердил Люсиль.
– Гм. Мне нравится. Брат, хочешь, тебя поглажу?
– Ах-ха-ха-ха!
– М? Что смешного?
– Ничего. – В ответ на удивление Феррис смех Люсиля смолк. – Я всего лишь подумал о том, какая ты прелесть.
– Хм? Я – прелесть?
– Ты очень мила. Вот почему я люблю тебя.
– Вот почему ты меня гладил.
– Правильно.
– Тогда разреши мне показать Ирис, что я люблю её… – Девушка глянула в сторону комнаты младшей сестрёнки.
Люсиль снова смеялся:
– Ах… Твои волосы совсем растрёпаны, пригладь их.
– Хорошо. – Феррис было направилась к выходу из библиотеки, но резко обернулась: мягкие, ясные, такие же голубые глаза Люсиля смотрели ей вслед.
– Ты не пойдёшь со мной к Ирис, брат? – спросила девушка.
– У меня есть ещё дела, – отказался юноша. – Вы с Ирис должны сейчас же лечь спать.
– Дела? Какие?
Она была любопытна…
Нежная улыбка плавала на самых уголках губ Люсиля.
– Мне нужно взглянуть в бездну нашего мира.
– В бездну? – переспросила она. То, что обычно говорил её брат, всегда было сложно понять.
Увидев, как её голова вновь по-птичьи склонилась набок, а на лице появилась растерянность, он вновь улыбнулся:
– Всё хорошо, тебе не о чем беспокоиться. Теперь ложись спать. Завтра тебе нужно будет пораньше встать.
– Ладно, – послушно сказала Феррис. Разговор кончился, и она вышла из комнаты, направляясь в спальню Ирис. Она прокралась за дверь, чтобы не разбудить сестру, и присела на край кровати. Рука юной красавицы нежно погладила милую девочку по голове.
– М… – Тут же Ирис приоткрыла глазки. – Ня… ах?! Сестрица? Ты будешь спать здесь?! Я… – мгновенно проснулась она.
Феррис гладила её, даря приятные, тёплые ощущения.
– Я… ва~… Сестрица… Мне очень… нрави… хм-м-м…
Девчушка обняла Феррис и вновь уснула.
Едва заметно улыбнувшись, девушка забралась в постель. У неё оставалось немного времени, чтобы поспать. Свободных минут для себя у неё почти не было, и после тренировок она проводила ночные часы за чтением.
Будет плохо, если она не выспится как следует.
Каждый день – словно схватка со смертью… Она погибнет, если умерит свою бдительность хоть чуть-чуть. И для того чтобы выжить, чувства ей не нужны.
Любовь.
Дружелюбие.
Мечтательность.
Страдания.
Горечь.
Грусть.
Все эти чувства она запечатала и отныне проходит своё обучение с безразличием. И так будет всегда.
Но всё же… Девушка гладила волосы Ирис и тихо шептала:
– Хм… Так вот что такое любовь…
Она приобняла сестру: тело пятилетней девочки было тёплым, и это было здорово…
Феррис закрыла глаза.
Тьма.
В полной темноте, застилавшей взор, она вспоминала слова своего брата. Бездна мира… Нечто за пределами её понимания.
Тьма была прекрасна.
Потому что, когда следующим утром она откроет глаза, начнётся извечная пытка. Так было всегда… Так будет всегда, думала Феррис.
Тем не менее, она ошибалась…

Новая вспышка – и сознание вернулось.
Головокружение.
Боль.
Попытавшуюся встать Феррис ударили деревянным мечом по голове; девушка упала на пол, прокатилась, затихла.
– Ох… ах… – вскрикнула она невольно. Вновь попыталась подняться. Колени не выдержали веса тела, ни один мускул не подчинялся.
На мгновение она закрыла глаза и сконцентрировалась: нужно было понять, где у неё повреждения, следом – постараться забыть о них, притупить острую боль…
Боль мигом стихла. Это всегда работало.
Но раны были ужасны. Сломано несколько костей, травмирована голова… Первый удар лишил её чувств, а пока она бездвижно лежала, похоже, её били по голове снова и снова – макушку саднило, и тело совсем не слушалось. «Это плохо…» – думала она. Так и до смерти недалеко.
Над ней стояли раздражённые отец и мать: золотоволосые, голубоглазые, дьявольски привлекательные. Прекрасные лица были искажены недовольством.
– Я, как обычно, разочарована, – В голосе матери слышалась безнадёжность; она медленно поднимала клинок. – Ты унаследовала нашу кровь, но почему не смогла отразить примитивный приём?
– Кха… – Вмиг Феррис изготовилась с её деревянным мечом... но поздно. Лишь чудом ей удалось парировать один раз, второй и третий…
Нет, в третий – не удалось.
– Ты чересчур медлительна.
Меч матери опустился на левую руку Феррис. Послышался треск.
– ?!..
Глаза девушки расширились: рука сломана. Все кости, все сухожилия…
Она ощутила поистине нестерпимую боль
Она бы закричала, но вмиг материнский меч разбил ей лицо и отшвырнул прочь.
– Больше не можешь встать? Всё, кончилась? Не могу смотреть… это отвратительно. Мне стыдно, что я родила такую неумеху…
Что ж, к этим словам Феррис привыкла.
Отвратительно.
Стыдно.
Не годная ни на что.
«Неужели это наше дитя? – ругали её годами. – Как же так вышло, что после Люсиля на свет появилась такая пустышка?»
Привыкла – и не жалела. Слова эти не обижали её.
Она ведь не знала, что такое обида. И не печалилась.
Она не чувствовала горечи. Не страдала. Не огорчалась.
Она… не хотела чувствовать горечи. Иначе не сможет встать на ноги. Иначе снова её нарекут негодницей, дурочкой.
Лучше уж не ощущать ничего, решила Феррис, быть невозмутимой и непробиваемой, быть изящной. Чтобы ничем не позорить Дом Эрис.
И когда она так решила – её лицо стало пустым. Она могла обижаться, могла плакать в душе, однако в лице её отпечаталось равнодушие.
– Я… уже встаю… – дрожащим голосом произнесла она, но деревянный меч вновь пришёл в движение и ранил левое плечо. Сломано было и оно, обездвижено.
– Так ли уж стоит полагаться на эту бездельницу… Что делать, ума не приложу, – говорила её мать.
– Она ещё может понадобиться, – ответил отец, глядя на лежащую Феррис. Его голубые глаза сверкали разочарованно. – Ты уже должна знать: клану Эрис не нужен тот, кто не оправдывает ожиданий.
Девушка это, конечно же, знала.
– Вы убьёте меня?.. – взглянула она на отца.
– Вполне возможно, – пожал плечами тот. – Но я люблю тебя, моя прекрасная дочь, какой бы безнадёжной ты ни была.
Папа сказал ей, что любит её… Феррис опустила взгляд. Люсиль сказал то же самое накануне?
«И отец, и мать, и Ирис – мы все тебя любим», – вспомнила она.
Такой любви она не могла понять…
Они разочарованы в ней. Но не убили до сих пор – потому что любят?
– Ты думаешь, она сможет родить дитя, достойное клана? – спросила мать у отца.
– По крайней мере, в её жилах течёт наша кровь, – был ответ. – Ты и я, без сомнения, самые одарённые брат и сестра за всю историю клана. Если я вновь смешаю свою кровь с нашей кровью, то отчего бы и не родиться гению? Нам нужен ребёнок, который сможет меня превзойти. Конечно, не столо бы забывать о Люсиле… но его стараний недостаточно. В его возрасте я был намного сильнее.
– Всё потому, что ты бесподобен, брат. Ах, если б я только могла ещё хоть раз родить тебе дитя…
Из их слов Феррис не понимала ничего. Ребёнок? Брат и сестра? Что всё это озн…
Мать покосилась в сторону дочери:
– Воистину, тебе оказана великая честь. Честь выносить малютку-копию отца… Чего же ты ждёшь? Раздевайся.
– Папа… Мама… – Феррис пришла в смятение. – Что вы говорите…
– Это просто нелепо… Балбеска, – нахмурилась мать. – Уродилась же такая… Довольно. Быстро снимай одежду.
Но девушка не двигалась. Что-то в ней воспротивилось. Что-то в ней наливалось страхом.
Она дрожала…
– Давай же.
И она…
Вскочила на ноги и бросилась прочь.
Слова Люсиля кружили и кружили в её сознании: «И отец, и мать, и Ирис – мы все тебя любим».
Любовь.
Быть любимой.
Любить.
Это чувство теперь было ей омерзительно, оно не укладывалось в голове.
Недоступные ей до сих пор эмоции рождались в ней – это был страх.
– Настырная девица… – послышался голос родительницы.
Феррис бежала что было сил, но мать всё равно настигла её. Юная мечница подняла своё деревянное оружие послушной правой рукой, ударила со всех сил, но… Меч раскололся в щепки, рука бессильно повисла.
– Ты не сможешь меня даже оцарапать! – Женщина зарычала, вмиг располосовала одежду на дочери и, схватив ту за волосы, швырнула на пол.
Всё бесполезно. Разница в силе слишком велика.
А отец был ещё сильнее, сильнее и матери, и Люсиля.
Феррис ничего не могла. И всё же – бежать хотелось. Ужас сковал её тело оцепенением.
Она боялась…
– Братец, можешь приступать.
Она страшилась…
thumbОтец кивнул и развязал пояс своего доги.
Она билась в страхе и отчаянно боролась, но не могла и пальцем шевельнуть: руки бездействовали. Мать держала её…
– Ах… ах… – Ей хотелось кричать, но ужас был настолько велик, что она потеряла голос. Феррис могла лишь дрожать, лишь стонать…
Спокойно отец протянул свою руку к обнажённой Феррис, чтобы дотронуться до неё.
А в следующий момент она решила, что от страха лишилась рассудка: весь мир алел перед её глазами, но вовсе не оттого, что к ней прикоснулся отец. Мир окрасился кровью матери, что удерживала её.
Тело женщины рухнуло. Лишь тело.
Обезглавленное…
– Чт… – Лицо отца исказилось. – Т… ты…
– Ну-ну, отец. – Тихий голос, раздавшийся вдали, казалось, мог убить своей угнетённостью. – Так не годится. Члену семьи Эрис не пристало делать такое лицо из-за всяческой чепухи. Может быть, ты уж не тот, что прежде?
Это был Люсиль, и стоял он у самого порога; в руках юноши была женская голова с выпученными от изумления глазами.
Мужчина, похоже, взял себя в руки и пристально взглянул на Люсиля:
– И что теперь? Чего ты хочешь добиться этим? Мне известно, что мать свою ты давно превзошёл. Но сражаться со мной… думаешь, это тебе по силам?
На губах Люсиля возникла его обычная тонкая улыбка, та, которую Феррис так хорошо знала. Но теперь она напоминала мрачную ухмылку демона…
– Ничего не поделаешь, – проговорил он.
Отец был в восторге:
– Теперь я понял... Значит, ты всё-таки превзошёл и меня? Так вот оно что. Тогда тебе суждено овладеть Феррис и вместе с ней…
– Я не дам осквернить мою милую Феррис подобной гнусностью, – прервал его речь Люсиль.
– Что ж… – разозлился их отец. – Слабак, ты ничего не знаешь о доме Эрис. – Он поднял деревянный меч погибшей сестры и, произнеся: – Ты мне не нужен… – исчез.
Феррис не смогла поймать взглядом его движение: даже их мать не была такой резвой. Ей казалось, что всё бесполезно, что ничего не получится, что даже Люсиль не сможет…
– Слишком медленно. – Люсиль вмиг блокировал появившийся словно из ниоткуда меч головой своей матери. Ухмылка. Улыбка. Смешок. Смех. Юноша неимоверно легко уклонялся от каждого взмаха отцовского клинка.
А затем остановил клинок голой рукой.
– Хах. Значит, это и есть уровень одаренного?
– Чт… что ты…
Паника и недоумение; никогда раньше Феррис не видела своего папу таким.
Теперь всё было неважно.
– Вначале бывает уничтожение... Затем – возрождение… – повторял Люсиль. – Уничтожение… возрождение… уничтожение… возрождение… уничтожение… возрождение… уничтожение… возрождение… уничтожение… возрождение… ха… ха-ха… ха… ха-ха-ха… ах-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!!!
Сумасшедший смех.
Ненормальный смех.
Безумный смех.
Феррис была в ужасе.
– Т-ты… ты не мог…
– Я – слабак? – усмехался Люсиль. – Я ничего не знаю о доме Эрис? А что знаешь ты? Всё кончено, мой глупый отец. Я уничтожу проклятие долга и кровосмешения. Теперь оно живёт лишь во мне одном; а вам, детям ветхого прошлого, пора уйти на покой.
– Что, что ты говоришь? – протянул к нему руку отец. – Ты лишился разума! Та вещь… та вещь…
Рука упала.
Конец всему.
Тело отца будто лопнуло, клочья плоти и капли крови брызнули во все стороны.
Вновь мир стал алым.
Феррис не шевелилась. Она могла только дрожать, глядя на брата.
Их отец– мёртв. Их мать – мертва.
Люсиль, перепачканный кровью родных, обернулся и нежно взглянул на неё:
– Теперь… тебе больше нечего бояться. Все закончилось. Отныне я буду тебя защищать.
Услышав это…

Феррис вдруг вспомнила стихотворение. То, что прочла вчера.

Вернуться на Главную Страницу Проекта

Следующая Глава