OreGairu 8 (рус) Глава 9

Глава 9: В этой клубной комнате больше не пахнет чаем.

С началом декабря в привычную жизнь начал врываться Новый год; к нему словно само время спешило.

До конца календаря осталось три недели.

С началом месяца воздух охватило предновогоднее возбуждение. Ко всеобщему пофигу, выборы в учсовет в этом триместре случились несколько позже, чем обычно. Голосование тихо-мирно прошло вчера.

После слёзных упрашиваний Ишшики Хаяма согласился-таки написать ей речь, поэтому она оказалась абсолютно списанной с платформы Юкиношьты. И к концу дня после подсчёта голосов Ишшики Ироху объявили новым президентом ученического совета.

Который приступал к своим обязанностям сегодня.

Но обычным ученикам, живущим собственными жизнями, всё это было безразлично.

Как и мне. Моя жизнь вернулась в прежний ритм.

Я, как обычно, пришёл на уроки и совсем не заметил, как они закончились.

После классного часа вышел из класса.

Время года благополучно сменилось на зиму, и видимое из окон коридора небо было очень холодным.

Я спустился на первый этаж и повернул в коридор. Передо мной был кабинет учсовета, к первому дню работы нового состава уже забитый снующими туда-сюда людьми. Среди них была и Ишшики Ироха.

Заметив мою идущую по коридору фигуру, она раскрыла рот, на ходу превращая его в улыбку, затем помахала руками на уровне груди.

Я кивнул ей в ответ и продолжил идти как ни в чём не бывало.

– Семпа-а-ай! – позвала, заметив это, Ишшики сладким голосом.

Ну, вот и тот самый случай, когда я обернусь посмотреть, не зовёт ли она меня, а в коридоре окажется другой семпай.

Подумав так, я отмахнулся от её голоса и зашагал прочь, только чтобы услышать топот шагов. Когда я обернулся, Ишшики была уже совсем рядом.

– Чё ты меня игно-оришь? – надулась она.

– Да я просто думал, что ты кого-то другого зовёшь… Ну что, уже работаешь?

Ишшики гордо выпятила грудь.

– Ага-а-а… Правда, я сначала думала, что всё не очень гладко пройдёт.

К концу предложения жизнь из её уверенного лица куда-то улетучилась. Ну естественно, после того, как его закидывают в кресло президента, любой бы язык проглотил. Сколько ошибок её ждёт.

Но от первых ошибок можно оправиться. Так что нечего ей беспокоиться. Поневоле завидуя ей, я аж улыбнулся.

– Да на учсовет всем вообще начхать, так что можешь особо не париться.

– Это что сейчас было?..

Она посмотрела на меня потухшими глазами. Не то чтобы мне было чхать, но… Просто, ну, если уж подобрать какие-нибудь годные подбадривающие слова для нового президента, то…

– В следующем году сюда поступит моя сестра.

– А? Стой, ещё ведь даже экзамены не закончились, – затрясла Ишшики руками, словно говоря: «Что он несёт?» Забейся, я для себя уже давно решил, что Комачи пройдёт.

– Поэтому сделай школу хорошим местом.

Челюсть Ишшики распахнулась. Затем, без намёка на румянец или флирт, вытянув руки вперёд, словно заталкивая мои слова обратно, она своим мягким голосом запротестовала:

– Ты что, подкатываешь, прости, у тебя ничего не выйдет, это противно и впустую.

А ведь уже не те слова, что в тот раз, да?

– Знаешь, искренность тебе больше к лицу… И я уверен, Хаяма тоже так решит.

– Что, правда, где ты это услышал?

Когда Ишшики заглотила наживку, её глаза вспыхнули. Да нигде я это не услышал. Просто хочу донести до тебя, что так тебе будет лучше, чем в маске. Но разжёвывать это мне было впадлу, поэтому я решил прикинуться шлангом и оставить её перед порогом.

– Кажется мне так. В общем, удачи во всех твоих делах.

– Хорошо-о-о, то есть, нет! Мы сейчас кабинет переделываем. Не хочешь посмотреть, семпа-ай?

Переделываете? Его реально можно «переделать»?..

Ишшики потащила меня за рукав. Ну, вот и тот самый случай, когда меня припахают помогать…

Не то чтобы я куда-то спешил. Раз уж сам её в кресло президента посадил, можно и помочь немного.

Когда я закончил свою мысль, мы как раз подошли к двери кабинета, и оттуда раздался голос:

– Ирохасу-у-у, чё мне с этим делать? Ирохасу?

Знакомый, однако, голос. Я заглянул внутрь и, к своему удивлению, обнаружил там Тобе.

В эту студёную зимнюю пору он был в одной футболке и с полотенцем на голове. Как паренёк на подработке в раменной… В руках он держал небольшую коробку и взывал к Ишшики. Раздумывая над тем, что он держит, я пригляделся получше и распознал морозильник…

– Ишшики, а это нормально? – спросил я, повернувшись к ней, и она с готовностью ответила:

– Ну, это теперь как бы мой кабинет. Что, по мелочам попариться нельзя?

– Вот как…

Я, вообще-то, не о морозилке спрашивал, а о том, зачем ты Тобе бросила… Он тебя уже давно зовёт…

– Ирохасу? Обогреватель куда девать? – опять крикнул Тобе. Когда я просунул голову в дверь во второй раз, он держал уже галогенный обогреватель.

– Ишшики, а нормально это? – вновь спросил я, и та сцепила руки, чтобы согреть.

– Как будто я к холоду не чувствительна.

– Вот как…

Как будто я в курсе… И вообще, я о Тобе спросить хотел… А хотя ладно, это ж Тобе.

Но что ждёт этот учсовет?.. Лучше поздно, чем никогда, но я начинаю беспокоиться.

– Ирохасу?

Тобе из последних сил высунул голову в коридор.

– Опач. Хикитани-кун, ты помочь пришёл?

– Нет… Просто мимо проходил.

– Реально? Блин, если Хаято-кун щас не подвалит, я разнесу здесь всё.

Нашу чинную беседу прервала Ишшики:

– А, Тобе-семпай. Морозильник должен стоять не там, а чуть дальше. А обогреватель возле стола.

– А-ага… Я вот это спросить и хотел…

Рот Тобе дёрнулся. Однако, Ишшики с улыбкой а-ля «прошу» отправила его работать дальше.

Проводив его взглядом, она повернулась ко мне и, словно эта мысль только-только пришла ей в голову, воскликнула:

– О, ты то-оже помоги!

– Нет…

А в принципе, не такая уж и большая у них комната. Как раз на пару человек. Так что одного Тобе тут за глаза хватит. Да и остальные члены учсовета тут и там снуют, так что можно мне пойти домой?

Но среди членов учсовета я заметил знакомую фигурку.

Мегури-семпай трудолюбиво несла тяжёлую на вид картонную коробку. Заметив меня, она радушно улыбнулась и попыталась замахать руками, но, осознав, что они заняты, слегка запаниковала.

Ну, не то чтобы я куда-то спешил…

– Ненадолго.

– Серьёзно?! Спасибо тебе большо-о-ое!

Я расслышал едва ли одно слово из четырёх. Войдя в комнату, я подхватил коробку, готовую рухнуть прямо из рук Мегури-семпай у меня на глазах.

– Я сам понесу.

– Э? С-с-спасибо.

Я принял у неё коробку и по её просьбе отнёс к двери. В коридоре я аккуратно поставил её на пол и выдохнул.

– Ха-ха-ха, прости, Хикигая-кун.

– Ничего, я же помочь хочу.

Слова прозвучали так круто, а коробка была такой тяжёлой…

Мои руки медленно оцепила усталость. Я на автомате перевёл взгляд на свои ладони, и Мегури-семпай смущённо улыбнулась.

– Ну… У меня оказалось больше личных вещей в комнате, чем я думала. Особенно когда собрала их вместе.

– Это личные вещи?..

Личные вещи Мегури-семпай меня немножечко так интересовали. У вас разве кровь не стучит в ушах от фразы «Личные вещи девушки» (по-английски «Girl’s private item»)? А? Короче, я один со стучащей в ушах кровью, а Мегури-семпай стоит абсолютно нормально, вот. Правда, по лицу её пробежала печаль.

– Комната кажется совсем другой, да? – произнесла она.

Мегури-семпай была на посту год. Этот год она проводила в этой комнате. Теперь она передаёт это право Ишшики. Разумеется, не сразу, но её вотчина уже стала другой. Люди внутри, старающиеся не задеть друг друга локтями, тоже были совсем другими.

Мегури-семпай окинула их взглядом и улыбнулась:

– Сказать по правде, я кое на что надеялась.

Я не спрашивал, на что. Мегури-семпай в своей привычной неспешной манере потихоньку продолжила:

– Что Юкиношьта-сан станет президентом. И ещё… Юигахама-сан станет вице-президентом. А… а ты секретарём по общим вопросам!

– Почему по общим вопросам?..

А чё я один ни за что не отвечаю?

В ответ Мегури-семпай задорно рассмеялась и сказала:

– А потом, уже после выпуска, я бы иногда приходила в кабинет посидеть с вами… И мы бы обсуждали, какими хорошими получились фестивали культуры и спорта.

Невинно, словно была младше меня, улыбнувшись, моя семпай заключила:

– Вот на это я надеялась.

Возможно ли вообще такое будущее?

Да, было возможно.

Однако, её мечта никогда не сбудется, а посыл останется неотвеченным.

Сделанного не воротишь. Его можно только переделать. Но иногда невозможно даже это.

Мегури-семпай любовно погладила дверь кабинета учсовета.

Затем рьяно кивнула и подняла голову.

– Лучше буду натаскивать Ишшики-сан, да, так и сделаю!

– Ладно, я пойду…

– Угу…

Поравнявшись с дверью, я остановился и обернулся.

– Спасибо за работу, – произнёс я, склонив перед Мегури-семпай голову.

– Конечно. И тебе, Хикигая-кун, спасибо за работу!

Этот добрый голос ловила уже моя спина.

× × ×

Выйдя из кабинета учсовета, я направился напрямик к клубному зданию.

В тот день. День, когда я подтвердил у Юкиношьты и Юигахамы, что они собираются участвовать в гонке. С него прошла неделя. В тот день мы ждали возвращения Юкиношьты, но она явилась в последнюю минуту перед закрытием школы, и поговорить нам толком не получилось.

Но клуб работал как обычно. Ни в его деятельности, ни в нём самом ничего не изменилось. Даже я либо привычно читал, либо досуже праздносидел.

Дойдя до клубной комнаты, я поставил на неё ладонь и безразлично открыл.

– Я, – коротко оповестил я девушек о своём приходе, и Юигахама, прятавшая лицо на столешнице, вскинула голову.

– Хикки, где ты ходишь?!

– Пришлось кое-куда зайти по делам. Прости, – ответил я, выдвигая стул.

– Ничего страшного, – донёсся до меня тихий голос, чья обладательница сидела чуть дальше обычного. – Всё равно мы ничем не заняты.

До сих пор Юкиношьта ничем не отличалась от себя прежней. Даже голос её был совершенно спокоен. Взор она вперила в книгу, страницы которой перелистывались кончиками её пальцев.

Юигахама начала было жаловаться, но, осознав, что Юкиношьта права, схватила телефон.

– Ну да, свободное время есть, и это хорошо. Говорят же, что бедняки не отдыхают. А раз дело в этом, то нетрудоустроенный человек как раз и может в итоге оказаться миллионером. Как я и говорил: работать значит терять.

– Мнение как раз в твоём стиле, – спокойно произнесла Юкиношьта, переворачивая страницу. Я тоже вытащил из сумки книгу и раскрыл там, докуда даже не дочитал.

– Скоро ведь и школа кончится, да? – без какой-либо логичной подоплёки сказала Юигахама и вдруг опустила кулак на раскрытую ладонь. – А, давайте устроим рождественскую вечеринку, вечеринку! Я пиццу хочу.

– Юигахама-сан, её можно есть когда угодно, – привычно отозвалась Юкиношьта, не поднимая головы.

– Э. Правда? – растерялась та. – У нас их только по особенным дням едят…

– Да у нас тоже по особенным. Когда тайфун, например, или метель.

– Это семья у тебя особенная, Хикки… Бедный развозчик…

Ну щито поделать, раз устроились развозчиками, пусть выполняют свою работу, тут ничего не попишешь. Кого им стоит клянуть, так это само понятие работы. Впрочем, аргумент у меня на этот случай был.

– А теперь подумай, каково им в Рождество. Одни сплошные заказы. Поэтому люди, заказывающие тогда, когда заказов мало, заботятся о развозчиках.

– Да-а?..

Юигахама призадумалась, но на середине пути её поезд мыслей будто бы свернул на развилке совсем не в ту сторону.

– А! Точно! Потому и вечеринка! Может, дома у Юкинон?

– Было бы замечательно… Но мне очень жаль. На каникулах я буду у родителей.

– А, понятно. Может, сходим тогда куда-нибудь? – предложила не растерявшаяся Юигахама.

– Хорошо. Правда, я пока не знаю, что там дома запланировали, – улыбнулась ей Юкиношьта.

– Вот как? Значит, скажи, когда узнаешь, ладно?

О чём подумала Юигахама, увидев такую улыбку?

Заходящее солнце уже скрылось за водным краем горизонта. Небеса ещё пылали красным, но сияющего пятнышка я не находил. Только одиночество, горевавшее по ушедшему дню.

– Дни стали короче, – пробормотала Юкиношьта, наверняка, как и я, смотревшая в окно.

Скоро наступит зимнее солнцестояние. Последние тёмные ночи постепенно и неумолимо становились длиннее. Иногда кажется даже, что настанет одна такая ночь, за которой не придёт рассвет.

– Может, закруглимся на сегодня? – спросила Юкиношьта, закрывая книгу и отправляя её в сумку. Мы кивнули и встали.

В таком темпе и протекала вся неделя.

Юкиношьта казалась такой же, как перед экскурсией.

Вернее, вела себя так же, как раньше, будто совершенно ничего не изменилось. Думаю, это было ясно всем.

Большую часть времени она молчала, но на слова Юигахамы по-прежнему отвечала и тепло улыбалась.

Однако улыбка эта была ужасной. Это была улыбка человека, вспоминающего об ушедшем, глядящего на младенца, томящегося по тому, что невозможно вернуть; улыбка, сжимающая сердца людей, которым адресована, тисками.

Тем не менее, винить её не за что.

Потому что мы с Юигахамой ей подыгрывали. Затевали разговоры один за одним и заставляли себя произносить всякую чушь – только чтобы не было тишины.

Это время было бессмысленным – увлекающая за собой пустота поверхностности. Притворство, возникающее на наших лицах, словно маска. Ненавидимое и мною, и ею.

Таково было верование, за которое я цеплялся около месяца.

«Не ошибся ли я?» – вновь спросил я себя самого.

Не опьянил ли меня мой план? Не унесло ли меня течение самосознания? Не увлёкся ли я своими мыслями? Не стоило ли мне планировать ровно столько, сколько следовало, и не влезать в чужие судьбы?

Но ответ я не мог дать по той же самой причине, по которой возникали вопросы, – и это был я сам.

Меня назвали монстром логических выводов.

Но логика – это противоположность эмоций.

А значит, монстр логических выводов ещё хуже, чем те, кто не понимает эмоций. Разве мне этого не говорили? Разве не говорили мне, что такой монстр ниже любого человека, что он не видит в людях людей и что он навсегда останется рабом своего самосознания?

На выходе из комнаты я обернулся.

Люди здесь были те же, но комната казалась совсем другой.

Здесь больше не пахнет чаем.

× × ×

Что, если.

Гипотетически.

Что, если бы жизнь была игрой, в которой ты мог бы сохраняться и потом возвращаться в то место, где должен сделать некий выбор? Изменилась бы она?

Ответ – громкое «нет».

Выгоду получат лишь те, кому такая возможность предоставлена. Те, кто о ней никогда не слышал, не выиграют абсолютно ничего, да и сама ситуация ничего им не даст.

Таким образом, сожалений не останется.

Или, скорее, жизнь и есть сожаление в миниатюре.

Я чётко понимаю, что хотел что-то защитить, но что же?

Глава 8

На главную

Послесловие автора