OreGairu 9 (рус) Глава 4

Глава 4: Поэтому Тоцука Сайка и восхищается.

Отсидев своё в клубе, я переключился в рабочий настрой уже у самых стен культурно-спортивного центра.

Ишшики у входа не появлялась, хотя время было то же, что и всегда.

Может, она уже внутри? Я решил не ждать её и пойти прямо в спортзал.

В здании было тише обычного. Сегодня их танцоры, или кто они там, не занимались.

Невзирая на это, из «нашего» спортзала голоса всё-таки доносились.

Шумно открыв раздвижную дверь, я вошёл в него. Голоса, как и обычно, главным образом доносились со стороны кайхинсоговцев. Собу же оставалась безмолвной.

– Здоров, – бросил я и опустил сумку с плеча. Тут меня ударило осознание. Я думал, что Ишшики уже здесь, но её не было. – А где Ишшики?

Сидевший неподалёку вице-президент приподнял бровь и ответил:

– Ещё не пришла… А вы не вместе?

Я покачал головой, и он повернулся к остальным.

– Она вам что-нибудь говорила?

– Я ей отправила сообщение на всякий случай, однако…

Судя по вежливому тону, девушка, скорее всего, первогодка. То ли секретарь, то ли казначей. Очки, косы, форму носит в соответствии со школьными правилами, на вид сообразительная, вот только какая-то зажатая.

Такая же первогодка, как Ишшики, а разговорчивостью не отличается. Впервые её голос слышу, да и с Ишшики связалась посредством почты. Сообщение, звонок – где-то должна проходить черта. Как всё сложно…

Переведя взгляд с вице-президента на меня и обратно, девушка вздохнула и произнесла:

– Она может быть в своей секции.

Блин, а она ведь права. До инаугурации Ишшики была менеджером футбольной секции. Да она и не уходила никуда оттуда.

Если Ишшики, как и я, перед собраниями показывается в секции, то вполне может до сих пор не проверить телефон. Раз так, быстрее будет поговорить с ней напрямую.

– Схожу позову.

– А, да. Будь добр, – сказал мне на дорожку вице-президент.

Я проделал строго обратный путь.

На велосипеде путь в школу занимал всего несколько минут. Времени почти не отнимает. В дороге меня сопровождал лишь скрип велосипеда.

На спортплощадке, как и обычно, вместе усердно тренировались секции бейсбола, футбола, регби, а также легкоатлетическая.

Солнце уже садилось, но знакомая группа людей сама собой освещала окружающую территорию. Я прислонил велосипед к стене и пошёл к скучковавшимся футболистам.

На моих глазах они разделились на две команды и начали что-то вроде мини-игры.

Ишшики здесь не было, но её место занимала другая девушка-менеджер (красивая) с таймером и свистком в руках. Она подула в последний.

Игроки разом расслабились и неспешно пошли в нашу сторону. Скорее всего, у них начался перерыв, и они собирались напиться воды из лежащих у школьной стены бутылок.

Я разглядел среди них Тобе. Заметив меня, он приподнял руку и подошёл. Э, э, э, если ты будешь так делать, люди подумают, что мы друзья, так что завязывай.

– Опач. Хикитани-кун, чё такое? – реально дружелюбно обратился ко мне Тобе. Не знаю, что у него с мозгами, но почему он всегда такой чересчур дружелюбный?.. В принципе, парень он славный, так что пофиг.

Да и явился как раз вовремя. Спрошу его.

– Ишшики у вас?

– Ирохасу? Ну, Ирохасу… – Тобе оглянулся, пытаясь нащупать её взглядом. – Чё? Нема, чё ль? Хаято-ку-у-ун, ты не в курсе, где Ирохасу? – крикнул он стоящему неподалёку Хаяме, когда ему это не удалось.

Тот взял у менеджера (красивой) полотенце, утёр им пот и подошёл к нам. Шикос, девушки-менеджеры реально подают полотенца? Если бы со мной такое случилось, я бы на нервах ещё больше вспотел.

– Ироха сказала, что у неё дела, и ушла пораньше, – ответил Хаяма Тобе, и тот повернулся ко мне.

– Ну вот, кароч.

– Ясно. Ладно, спасибо. Пока.

Разминулись, походу. Зря ехал. Благодаря парней, я уже брал свой велосипед за руль, чтобы быстрее вернуться.

– А-а-а, да лан те, чё, – широко улыбнувшись, ответил Тобе, помахивая руками. Но стоявший рядом с ним Хаяма плотно сжал губы.

– Тобе, раскинь народ по командам для следующей мини-игры за меня, – вдруг скомандовал он.

– Э? А, сделаю, – ответил тот и потрусил на поле. Такое чувство почему-то, что его просто уводили куда подальше.

Да и мне здесь надолго лучше не задерживаться. Я повёл велосипед к воротам, чтобы поскорее вернуться в культурно-спортивный центр.

– Есть минутка? – ударил меня в спину голос.

Когда я повернулся, за мной стоял парень.

Хаяма стянул с шеи полотенце и, аккуратно складывая его, произнёс:

– У тебя, похоже, проблемы.

Не зная, на что он намекает, я склонил голову набок. Догадавшись, что это значит, Хаяма улыбнулся.

– По просьбе учсовета тебе приходится много чего делать, да? Позаботься об Ирохе.

– Ты что, в курсе?

А я был уверен, что это дело Ишшики сохранила от него в секрете.

Хаяма криво улыбнулся.

– Да. Она-то, конечно, ничего особо не говорила, но по ней видно, как она занята.

Ну ясно. Да в Ишшики установлена сложная девичья схема, благодаря которой она не хочет навязываться другим, но даёт им знать о том, чем занимается. Я всё понял. Хотя таки нет.

Я не понял отношения Хаямы.

– Ну так, раз ты всё знал, мог бы и помочь.

Хаяма общается с Ишшики куда больше меня. Она сказала мне, почему не пришла с просьбой к нему, однако Хаяма, которого я знал, заметив её занятость, хоть одним словом обмолвился бы о помощи.

Но сузив глаза и улыбнувшись, он произнёс нечто такое, отчего мои глаза расширились.

– Она меня не просила. Она попросила тебя.

– Она просто использует меня.

– Ведь, если тебя попросить, ты не откажешь.

Его голос сотрясался, будто от восхищения. Но как бы приятно моим ушам он не звучал, они улавливали в нём сарказм. Из-за этого мой тон стал резок.

– Такой у нас клуб. Нам практически незачем отказывать. В отличие от тебя, у меня есть свободное время.

– И всё?

– На что ты намекаешь?

Его испытывающий голос разозлил меня.

Хаяма не отвечал на мой встречный вопрос и лишь криво улыбался. Из-за этого я слышал голоса игроков на поле. Но место, на котором мы с ним стояли, словно погружалось в тишину.

Она давила мне на уши, и я попытался её разогнать.

– Вообще-то, ты и сам не можешь ей отказать. И не прикрывайся командой.

– Думаешь?..

Хаяма отвернулся от меня и повернулся лицом на запад.

Медленно плывущие по небу облака начали краснеть.

Плотно сжав губы, Хаяма повернулся ко мне, явно о чём-то размышляя. Хоть тёплый закат и начал отражаться на его лице, оно совсем не дышало теплотой.

И затем он голосом провокатора произнёс:

– Я не такой хороший парень, каким ты меня считаешь.

В наступившей после этого тишине его холодные глаза пронзали мою душу.

Голос застрял у меня в горле.

Его тон, пусть и такой спокойный, был укрыт жестокостью в несколько слоёв. Кажется, я уже слышал это однажды, на летних каникулах. Неужели во тьме той ночи у него было такое же выражение лица?

Я стоял молча, не отвечая на его слова, да и Хаяма больше ничего не сказал.

Мы обменивались лишь взглядами, не коммуницируя никак больше. На тот момент ход времени остановился. Лишь несмолкающие голоса игроков, отмечающие и ход времени, доносились до наших ушей.

И на их фоне раздался один различимый – потому что очень громкий.

– Хаято-ку-у-ун, твоя очередь!

– Сейчас, – ответил он стоявшему на поле Тобе, приведшему его в чувство. Затем он приподнял в моём направлении руку и сделал первый шаг прочь. – Пока…

– Ага, прости, что помешал…

Не размениваясь на его проводы глазами, я перешагнул через велосипед. Толчок от земли вдруг оказался необычайно сильным.

Отталкивающее чувство к этому докапывающемуся отношению и не проходящее ощущение дискомфорта от того, что я что-то упустил. Они настолько глубоко пустили корни в стенку моего желудка, что меня просто затошнило.

Я ощущал эту многодневную досаду по отношению к отношению Хаямы.

Неужели моё видение Хаямы Хаято неверно?

Я считал его хорошим парнем. Но понимал, что он не абы кто. На его лице было жестокое выражение лица, призывающее всех поладить. Таким я считал Хаяму Хаято.

Однако та улыбка была немного другой. С одной стороны это была приятная и добрая – практически совершенная – улыбка. С другой – именно из-за её совершенства он и мог примешивать в неё столько холода.

Где-то я что-то подобное уже видел.

Пытаясь вспомнить, я всё жал и жал на педали велосипеда, пока не оказался у культурно-спортивного центра. Замкнув свой транспорт на стоянке, уже у самой входной двери я заметил, как Ишшики выходит из магазинчика напротив. Повесив голову, она шла ужасно медленно.

– Ишшики, – окликнул я её, и она подняла голову. Заметив меня, она переложила одну из двух сумок в свободную руку и вздохнула. Затем она мило улыбнулась.

– А, прости. Пришлось немного подождать, да?

– Да я не ждал, просто тупо пошёл тебя искать.

– Ты должен был сказать: «Совсем нет, я сам только что приехал», – надувшись, недовольно сказала она, и я молча протянул руки вперёд. Ишшики внезапно улыбнулась. Мне показалось, что вместе с улыбкой она испустила и незаметный вздох. – Сегодня они лёгкие, так что не надо.

– Точно?

– Да, – кратко ответила она. Ну да, в сумках не было так уж много. Но держащие их руки казались уставшей обычного. – Мы опаздываем, так что давай быстрее.

С этими словами Ишшики вошла в здание. Я пошёл вслед за ней.

Со спины её плечи казались немного ниже обычного, а спина была слабо согнута вперёд.

А-а-а, вот и кончилась у человека мотивация. Такая-то нахалка, а позитив в ней не бесконечный.

Понятное дело. Думаю, она просто устала и от мероприятия, и от внутренних неурядиц учсовета. Для первоклассницы старшей школы это слишком большой груз.

Но если бы не я, такого бы с ней не случилось. Я не на многое способен, но хоть как-то поддержать её попробую.

Правда, единственное, что я могу делать сейчас – держать за неё тяжёлые сумки.

× × ×

Родится ли что-нибудь хорошее от простого течения времени?

По-моему, вопрос именно тот, который вечно ставят перед собой создатели.

«Есть ещё, порядок ещё, совсем немножко ещё…» Стоит тебе так подумать, как система обрушится. Ты начнёшь тратить время на телевизор, делать всё тяп-ляп и относиться к вещам на расслабоне. Таковы люди. Присутствие духа? Вы о чём? Это безрассудство!

Но сейчас обстоятельства бросили мне в лицо, пока я говорил: «Спасите, спасите, Таити!»

Сегодня по предложению Кайхин Сого мы должны были встретиться с учениками соседней младшей школы. Ничего ещё не решили – один масштаб растёт.

– Давайте теперь решать всё вместе. Пожалуйста, не стесняйтесь предлагать! – вызывающе поприветствовал их Таманава, улыбаясь ярче солнца.

В ответ младшеклассники нестройным хором ответили: «Рады познакомиться».

Как я и предполагал, призвали не всех из них, а только нескольких избранных; возможно, из тамошнего учсовета.

Всего их было около десяти.

И среди них я заметил одну знакомую девочку.

Учитывая, что она выглядела заметно взрослее остальных, на это мне хватило одного взгляда. От её глянцевых длинных чёрных волос словно исходила холодная аура.

Цуруми Руми, как и на летних каникулах, была одна.

Когда я уставился на неё, она, судя по тому, как сузила глаза и опустила взгляд, тоже меня заметила.

Это так разилось с тем гамом, какой устроили другие дети, что я вспомнил, как поступил с ней.

Это произошло на летних каникулах в деревне Тиба. В летнем лагере, где нас с ней свела судьба, я уничтожил отношения людей вокруг Цуруми Руми. Тогда же я навязал Хаяме и его друзьям роли злодеев.

И результат сейчас стоял прямо передо мной.

Я не знал, положительный он или отрицательный. Помогло ли ей моё вмешательство, может решать только она сама.

– В чём дело, семпай?

Повернувшись на звук голоса, я увидел любопытное лицо Ишшики.

– Ни в чём, – быстро бросил я ей и вновь повернулся к Руми и остальным.

Похоже, девчонок из её тогдашней группы здесь не было. В общем, я не мог узнать, какие у неё сейчас были с ними отношения. Любая моя догадка может оказаться неверной. Лучше завязать.

У меня и так есть, о чём позаботиться. Что делать с младшеклассниками, например.

Ну встретились мы с ними, а какой-то работы для них у нас нет.

С ними, конечно, были учителя, но явно только для присмотра, и планирование они собирались вверить нам, старшеклассникам. Приветствие Таманавы наверняка купило их с потрохами.

Кстати о Таманаве: после приветствия он подошёл к нам и ярко улыбнулся.

– Так, могу я вверить их вам?

Позвать, чтобы бросить… Что бы ты нам не вверил, мы разве что поговорить с ними сможем, пока у нас ничего не решено. К тому же, допоздна держать их тут нельзя. Во времени они ограничены. Ситуация в духе «серьёзно, если мы оставим их…»

– М-м-м.

В ответ на просьбу Таманавы призадумалась даже Ишшики.

Но всё же, раз он уже попросил нас, отнекиваться ей поздно. Не знаю, что там Таманава от нас ожидает, но если мы откажемся, то окажемся им должны. Ох, как же сейчас мучительно больно за то, что мне не удалось срезать его на вчерашнем bra-sto.

Если мы сейчас начнём спорить, то напрочь уничтожим всё хорошее впечатление о наших старших школах, младшей, да и всём утверждённом различными инстанциями плане. К тому же, мы и так в тупике, и спор только упрёт нас в стену сильнее.

Если они встанут, мы подадим им руку… Если это не тупик, все они ведьмы, ведьмы!

Раз мы не знаем, что делать, то младшеклассники тем более. Хоть их сюда и привели, они скучковались, беспомощно посматривая по сторонам.

Но и среди них нашлась белая ворона.

Тут и без подсказки ясно, кто, – Руми.

Она не присоединялась даже к перешёптываниям.

Младшеклассники, посматривая на нас, стали тихо переговариваться.

– Спросим, что нам делать?

– А кто пойдёт?

– На камень-ножницы?

– Ладно… На сколько раз?

– Погодите. Сначала камень?

Вскоре они совсем позабыли про то, что их разговор секретный, и повысили голоса настолько, что было слышно нам.

Бывает. Культура, в которой всё решают камень, ножницы и бумага. Как та чёрно-белая ментальная дуэль, ставка в которой – всё. Если в такой победит одиночка, вечно играющий сам по себе, ему придётся ляпать что-то вроде: «Итак, победитель делает вот что!» Лучше уж тогда соглашаться с мнением большинства. Мог бы с самого начала сдаться. Ну и жалок же был я в младших классах.

Впрочем, при чём тут я? Когда я поднял глаза на младшеклассников узнать, чем они сейчас заняты, то стал свидетелем неожиданного результата.

– Я пойду… – сказала Руми, бросив взгляд на своих однокашников. Думаю, она слушала их разговор. Её спокойствие независимо от её желания сказалось на детях как властность. Они проводили её, неуверенно и зажато бросая:

– А, угу…

– Спасибо…

Руми не ответила их невнятным словам и подошла к нам. Со мной она, ясное дело, заговаривать не решалась, так что спросила вице-президента:

– Что нам делать?

Несмотря на возраст, задала Руми свой вопрос настолько спокойно, что вице-президент засуетился.

– Н-ну-у-у-у… – в суматохе мыслей он бросил взгляд на меня. – Что делать?

– Ты меня спрашиваешь?..

– А-а-а, прости.

Ответив, он перевёл взгляд на Ишшики. Ну, учитывая постоянное перераспределение ролей, с ней первым делом сверяться и надо было.

– Ишшики, – подозвал он её. Та разговаривала с Таманавой, но, услышав его зов, деликатно извинилась и подбежала к нам. – Что будем делать с заданием для младшеклассников? – спросил вице-президент, и Ишшики, скрестив руки на груди, в задумчивости склонила голову набок.

– Это-о-о-о… Но мы ещё ничего не решили, да? Может, лучше будет сперва с ними обсудить?..

– Нет…

Учитывая состояние Таманавы и остальных, в это слово был вложен смысл «ты сейчас спрашиваешь?» Раз их вверили нам, то и думать мы должны сами.

– Для начала, пожалуй, то, что надо сделать точно, и что скроет их с глаз. Что-то типа зал украсить или ёлку нарядить. Ну и эти самые украшения купить…

– Пожалуй. Ладно, на том и порешим, – сказала Ишшики, кивая. Она стала объяснять это младшеклассникам во главе с Руми.

Пока что такой нагрузки должно хватить. Но надо же думать и о будущем. А учитывая, что мы в безвыходном положении, думать о будущем надо на несколько шагов вперёд. Нужно облачить скелет мероприятия в плоть, иначе мы так и останемся неорганизованными организаторами, попусту тратящими время.

Я оставил детей на Ишшики и пошёл к Таманаве. Её работу, собственно, делаю, но существует такая штука, как совместимость. Из-за разницы в возрасте Ишшики наверняка не может перед ним раскрыться. А раз так, занять её место должен я.

Остановившись около болтающего с друзьями Таманавы, я кашлянул. Тот повернулся ко мне.

– Что? – спросил он, ярко улыбнувшись. Не получается у меня ладить с этими источающими добро типчиками. Лицо одного знакомого в голове появляется. За таким ходом мыслей мой тон вышел немного грубым.

– Слушай, сколько бы у нас не было помощников, мы ни к чему не придём, если ничего не решим…

– Ну, тогда давайте думать все вместе.

Даже я не сразу нашёлся, как отреагировать на этот мгновенный ответ.

– Вместе?.. Соглашаясь на общих вопросах, к чему-то конкретному мы не придём. Лучше уже начать что-то из себя выжимать, и на его основе действовать.

– Но ведь это только сузит наши взгляды, – перебил меня Таманава, не слушая ни единого слова. – Я считаю, что нам стоит найти выход всем вместе.

Если я отступлюсь, всё только повторится. Я вновь попытался подступиться к нему – уже с другой стороны.

– Но у нас нет вре…

– Я знаю, и об этом нам тоже стоит подумать всем вместе.

Это что же, мы будем перерабатывать, чтобы устроить совещание по избавлению от перерабатывания? Почёсывая репу, я задумался над тем, как ещё подступиться к Таманаве, и тот, словно заметив моё нетерпение, размеренно улыбнулся.

– Я понимаю твою нетерпеливость, но давайте соберёмся и cover это все вместе.

Будто пытаясь меня подбодрить, он сделал несколько гиперболизованных жестов и похлопал меня по плечу. Не так уж и сильно, но мои плечи всё равно немного опустились.

Ничего не выйдет, что я ни скажу.

Возможно, я повторяюсь, но существует такая штука, как совместимость. Так вот, у нас с Таманавой она наихудшая. И сдаётся мне, это не только из-за него.

Разумеется, случаи, когда из складывания воедино мнений и точек зрений многих людей получалось что-то превосходное, нередки. Может, дело в том, что я просто к такому не привык?

Работать вместе с кем-то ещё, полагаться на кого-то ещё – на то, чтобы научиться этому, нужно время. Наверно, из-за недостатка опыта я методы Таманавы и не понимаю.

Я оказался здесь, совершив по пути столько ошибок. Возможно, я ошибаюсь и здесь.

– Ясно. Но с этим лучше не затягивать, – сказал я, насильно сглатывая свои сомнения.

– Хорошо, тогда начнём немедленно.

Этой фразой Таманава кончил наш разговор. Он воззвал к остальным кайхинсоговцам и начал совещание.

× × ×

Сегодняшнее совещание проводилось во имя конкретизации элементов праздника.

Таманава принял пост, схожий с модераторским, и затянул:

– До сих пор мы устанавливали grand design, но сегодняшнее discussion давайте посвятим creativity.

Ученики Кайхин Сого согласно кивнули.

Помимо них и нас, в совещании участвовал и один из учителей, явившихся присматривать за детьми.

Да у нас прогресс, раз мы на детали перешли.

Удостоверившись, что несогласных нет, Таманава невозмутимо затянул:

– Раз мы начинаем с zero base, можете предлагать что угодно.

После этих слов руки на противоположной стороне взлетали в воздух одна за другой.

– Я считаю, что в празднике должен быть дух Рождества.

– Всё же, traditions опускать нельзя, на мой взгляд.

– Но, учитывая требования к нам, от праздника должен витать дух старшей школы.

Обсуждение снова становилось абстрактным. Плохо дело, сейчас ситуация перерастёт в наши обычные никчёмные bra-sto.

Таманава, естественно, быстро это просёк. Кивнув, он молвил:

– В духе Рождества и старшей школы одновременно. Что тогда приходит в голову?

И тут началась лютая игра в ассоциации – и по смыслу, и по скорости.

– Мне кажется, что standard для такого регионального event, как наше, будет classic Christmas concert.

– Неплохо было бы потворствовать и юным minds. Нам нужна band, например.

– Не придётся ли под Рождество лучше всего джаз?

Громко выкрикивая идеи, кайхинсоговцы дышали мотивированностью. На предложение одного человека другой отвечал его расширением, и разговор переходил в совершенно новое русло.

Orchestra, band, jazz concert, хор, dance, постановка, евангельские чтения, мюзикл, аудио-постановка…

Я ещё должен был протокол вести, так что список был под рукой.

Неплохая тенденция. Несколько мнений высказал и наш учсовет. Такое чувство, что раньше их от этого удерживала неясная атмосфера предыдущих конференций.

Записывал я недолго. Осмотрев пронумерованный список, я увидел пробивающийся из него лучик надежды. Таким темпом мы сгладим края ещё до конца дня.

Едва я это додумал, как Таманава произнёс то, от чего кровь застыла у меня в жилах.

– Так. А теперь каждый из них обсудим.

Это у него юмор такой? Тибальянский? Однако лицо Таманавы было совершенно серьёзным. К тому же, по его яркой улыбке было видно, что ход совещания ему нравится.

Под «каждым» он имеет в виду все голоса? Выверять их плюсы и минусы по очереди?..

Что-то мне подсказывает, что времени нам на это точно не хватит. До праздника неделя осталась. Вне зависимости от того, что мы изберём, чтобы избежать неприятностей, приготовления – всю мишуру типа заготовок, репетиций, координации – лучше начать прямо сейчас.

– Может, в угоду скорости сразу чё-нить выберем? – не сдержался я. Таманава закрыл глаза и покачал головой.

– Лучше не отбраковывать предложения сразу, а объединить их так, чтобы все остались довольны.

– Нет, послушай… – встрял я, но Таманава пресёк это на месте.

– Предложения у нас суть близкие, так что способов собрать их вместе должно быть достаточно.

Он, конечно, по-своему прав – можно и унифицировать мнения.

Но подойдёт ли это нам?

Стенку моего желудка неприятно заскребло чувство дискомфорта.

Но, раз возражения в голову мне не шли, совещание продолжилось.

Его форма снова несколько изменилась.

– Может, объединим все музыкальные предложения и сделаем Christmas concert разных genres?

– Раз мы перешли к изменению точек зрения, вам не кажется, что к музыке отлично подойдёт мюзикл?

– Может, просто объединим всё это и превратим в фильм?

Похоже, как Таманава и предложил, кайхинсоговцы стремились унифицировать идеи. Львиная доля совещания перетекла в воплощение в жизнь всех идей сразу.

Отбраковывать идеи – затея неплохая. Стимуляция совещания – всегда пожалуйста.

Если для обсуждения выбрали именно bra-sto, призванный выдёргивать из его участников идеи, – я не против.

Но когда идеи его участников не отвергают, конца ему видно не будет.

Из направленного совещание превратилось в бессмысленное.

Заметив это, я остановил пишущие протокол руки и позволил им сползти под стол. В тишине я взирал на совещание.

Моё выражение лица было полной противоположностью таковых у его активных участников.

На их лицах сияли яркие улыбки.

Тогда я и понял.

Они наслаждались этим моментом. Вернее, своим обменом мнений.

Им нужен был не волонтеризм, а осознание того, что они волонтёры.

Они не желали не работать. Они желали самоудовлетворения работой. Они желали чувствовать, что на самом деле ею занимаются.

И тогда им будет казаться, что они сделали всё, что могли, даже после того, как затея окончательно обратится в ничто.

А-а, как же меня бесит, что всё это до ужаса напоминает одного из присутствующих, словно выставляющего напоказ свои ошибки.

Он думал, что добился всего, но на самом деле не достиг ничего.

Несмотря даже на то, что ничего не разглядел.

× × ×

В итоге за сегодня решение так и не было принято, и это отложили до следующего дня.

Самое ближайшее к чему-то толковому – это как мы обсасывали практичность каждого предложения, обговаривали его, а потом попрощались.

Дети разошлись по домам ещё раньше. Последние из нас тоже собрались и один за другим вышли.

С Ишшики и остальными я расстался, и только когда жал на педали, понял.

Есть хочется… Отключив мозг, я совсем забыл закинуть в рот хоть что-то из лежащего на столе.

Дома меня будет ждать ужин, но пустой желудок действует на нервы. Надо хотя бы перекусить… Я остановил велосипед и отправил Комачи краткое, как телеграмма, сообщение: «Мне не готовь».

Учтя своё местонахождение и состояние желудка, я задумался над тем, где же поесть. Говорят, что голод – лучшая приправа. Врут. Для меня лучшая приправа – это когда меня угощают. Беда состояла в том, что я сейчас один. Да и в кошельке не густо.

А значит… рамен, значит.

Определившись, я быстро нажал на педаль.

Напевая себе под нос переделку темы Навсикаи («ран-ран ♪ран-ра-ра-ран-рамен»), я мчал по улице.

За эстакадой меня встретила станция Инагэ. От торгового квартала с кучей закусочных, залами игровых автоматов, боулингом и караоке меня отделяло лишь разворотное кольцо. На светофоре налево – и вот я приеду.

Я ждал зелёный.

И заметил неожиданно появившегося на перекрёстке человека.

Поверх спортивной формы старшей школы Собу он надел тёплую ветровку и толстый мягкий шарф. Это был Тоцука.

Похоже, он тоже меня заметил. Поправив висящий на своём плече тяжёлый на вид чехол для ракетки, он помахал мне.

Когда загорелся зелёный, он посмотрел по сторонам и пустился ко мне.

– Хачиман!

Вместе с назвавшим моё имя голосом изо рта Тоцуки вырвался и клуб белого воздуха.

Удивлённый встречей с ним в городе, я приподнял руку.

– Йо.

– Угу, йо.

Смущённо улыбаясь, словно говорить «йо» ему было стыдно, Тоцука приподнял руку в ответ. А-а-а, я исцелён…

Вне школы мы с Тоцукой практически не встречались. Я, в принципе, в городе вообще не бываю, так что после такой встречи и правда начинает вериться в чудеса и магию.

Правда, не существует в нашем мире чудес и магии. Почему Тоцука здесь?

– Что ты тут делаешь? – спросил я, и он, сжав чехол, приподнял его.

– Из школы возвращаюсь.

А ведь и правда, Тоцука ходит не только в теннисную секцию, но и в школу тенниса. Где-то рядом она, что ли?.. Ок, давай теперь будем тут в это время тусоваться без какой бы на то причины. Стоп, если мы будем часто встречаться, жутковато получится… тогда раз в неделю.

Пока я мысленно составлял расписание на неделю, Тоцука с любопытством осмотрел меня, так и сидящего на велике.

– А у тебя что, Хачиман? Ты же там живёшь.

– А-а-а, да перекусить решил, – ответил я, и Тоцука, произнеся: «Вот оно что», кивнул и замолчал, словно задумавшись. Затем он склонил голову на бок и смущённо посмотрел на меня снизу вверх.

– Можно с тобой?

– Хэ?

От его непредсказуемого вопроса у меня всё тело застыло, а из горла вырвался до ужаса дебильный голос.

Пока я покрывался пупырышками, Тоцука прижимал шарф к горлу и нервно ёрзал.

– А-а-а, да. Конечно.

Тоцука, вроде бы обрадованно, вздохнул. Затем широко и добро улыбнулся.

– Здорово. Ну, что будем есть?

– Мне всё равно.

О том, что зря я это ляпнул, мне подумалось уже после. Девушкам такое не говорят. Кстати, я слышал, они морщатся, и когда парни отвечают что-то типа «рамен» или «удон». Другими словами, на вопрос «что будем есть?» нужно отвечать таким блюдом, какое захочет съесть сама девушка. Что за непроходимая игра? Девушки что, тренировочные системы для экстрасенсов?

Правда, Тоцука – парень, так что всё пучком.

Тот в это время хлопал глазами.

– Хачиман, ты уже решил, что будешь есть? – спросил он.

«Видишь ли, это… ты!» – чуть не ляпнул я цитату волка из «Красной шапочки», но где мне. Я жы всё-таки человек…

– Нет, я только приехал. Так что мне всё равно, – ответил я тщательно выверенным голосом истинного джентльмена.

Хоть я и настроился уже на рамен, тут решил пойти методом исключения. Я часто ем один, и потому подсознательно сажусь за стойкой. Приходить в закусочную, когда она забита битком, мне не доводилось, но стол занимать всё равно было совестно.

К тому же, Тоцука делает вкуснее любую еду, так что от рамена вполне можно и отказаться. Что я говорил, для меня лучшая приправа? Когда меня угощают? Забудьте, лучшая приправа – это Тоцука. Если «Момоя» сменит слоган на «Это Тоцука», плохи мои дела. Мне будет жалко не денег – мне будет жалко свободы.

В процессе разговора Тоцука хлопнул в ладоши.

– А. Может, жареное мясо тогда?

Эй, эй, есть, конечно, одна поговорка на тот случай, когда жареное мясо едят вместе мужчина и женщина, но вот действует ли она в однополом варианте?..

Тут Тоцуке что-то пришло в голову, и он задумчиво издал «м-м-м».

– Но жареное мясо дороговато…

– Да уж, говорят, оно ест деньги.

– Ну ты как всегда, Хачиман…

Он нервно засмеялся.

Но всё же, жареное мясо?..

Мясо поесть можно далеко не в одной закусочной… Оглянувшись, я увидел неподалёку фаст-фудовский ресторанчик Факкин, First Kitchen. Он стоял так близко к станции, что в него любили ходить местные школьники и студенты. На стене магазина висел плакат с надписью «Жареное мясо под кальби».

– Может, туда пойдём? – ткнул я в него пальцем, и глаза Тоцуки засияли.

– Угу, сгодится!

Раз Тоцука одобрил, мы вошли внутрь. Но всё же, почему название сократили как «Факкин»? Я как-то грязно себя чувствовать стал.

Из сурового наружного холода мы попали в тёплый и людный интерьер. Похоже, был час людей, возвращающихся из подготовительных школ и с работы.

Когда мы встали в очередь, Тоцука тихонько вздохнул. Его щеки покраснели.

– Тут так сильно топят, – сказал он, поднимая руки к шарфу. Шурша одеждой, он размотал его, и задняя часть его шеи стала притягивать моё внимание. Пленённый ею, я и сам начал краснеть.

Странно, очень странно. Тоцука ведь парень. Либо я покраснел из-за местного отопления, либо ко мне подступается простуда. Успокойся. Успокойся и прочти хайку.

Уж не болен ль я? Не может такого быть! Болен, однако. (Больной)

Нет, я точно болен. Все симптомы налицо – вон, даже хайку читаю.

Пока я усиленно пытался потеть внутрь, подошла наша очередь. Судя по размерам толпы, заказывать вместе будет быстрее, чем друг за другом.

Я встал рядом с Тоцукой, и мы окинули взглядом меню.

Тоцука указал на то самое жареное мясо под кальби.

– А, Хачиман. Давай вот это закажем.

– Ага, Ну, давай.

Оплатив заказ, мы взяли еду с собой на второй этаж.

К счастью, свободные столы ещё оставались. Мы протиснулись к одному из них и быстро принялись за еду. Первым делом – за звезду подноса, жареное мясо под соусом.

Из моего рта, из моих глаз вырвался свет, я влетел в космическое пространство и неосознанно закричал: «ВКУ-У-У-У-УСНЯ-Я-Я-Я-Я-Я-ЯТИ-И-И-И-И-ИНА-А-А-А-А-А-А!» Не до такой, в принципе, степени, но для предложения Тоцуки вкус был, в общем, непримечательный.

И с чего тогда Тоцука его предложил?

– Но всё же, почему жареное мясо?

Вместе мы с ним ели несколько раз, но он всегда заказывал что-то лёгкое. Да и вообще, на мой взгляд, мясу он предпочёл бы овощи…

– Мне показалось, оно поможет преодолеть усталость… – смущённо ответил он.

Ага, понятно. Пришёл с тренировки – явно был голоден. Значит, утраченный протеин восстанавливает. Наверно.

Так я себе это объяснил, но Тоцука тихо добавил:

– Просто ты такой последнее время ходишь…

– Да?

Я знал, как за эти дни устал. Скорее, однако, умственно. Поэтому, односложно отвечая, я натянул на лицо мину «о чём ты говоришь?», но Тоцука покачал головой.

Его столовые приборы замерли, и он робко поднял на меня глаза.

– Ничего не… случилось?

Его взгляд и голос были добрыми. Непривычные искренность и вдумчивость этого парня вдруг со страшной силой надавили на меня.

Я отпил немного чая улунг, иначе ответ вышел бы слишком сухим.

– Да нет. Всё-ё-ё норм.

Благодаря тому, что в глотке только что много всего побывало, ответ вышел изящным. Голос был более звонким, чем обычно, да и на лице наверняка появилась улыбка, отпугивающая Тоцуку от ненужных переживаний.

Однако лицо его тронула тень одиночества.

– Ясно. Так ты ничего не скажешь, да?..

Он опустил лицо и плечи так, что мне стало не видно его лица. Но следующие слова – я слышал – звучали подавленно.

– Интересно, знает ли Займокуза-кун?..

– Не, он тут не при чём…

Упомянув левого человека, он меня удивил. Но раз Тоцука покачал головой и поднял её, значит, для него здесь какая-то связь есть.

– Но ты же с ним разговаривал тогда.

На слове «тогда» я, наконец, его понял.

Перед выборами, кроме своей сестры, я советовался лишь с одним человеком – Займокузой. Число помощников Комачи увеличила уже потом. Но этот выбор не значил для меня ничего особенного. Я просто случайно столкнулся с ним, и к нему можно было обратиться за помощью без зазрения совести, вот я и не стал идти на попятную.

Но Тоцука, похоже, думал совсем по-другому.

– Я просто думал, как это хорошо. Завидно, что вы с ним можете так просто говорить… – смущённо, медленно, слово за словом проговорил он так, словно это было нечто замечательное.

Но всё было не так. Не было в этом описываемой Тоцукой красоты. Как по мне, пользоваться добротой окружающих во имя корысти было чересчур самодостаточно и эгоистично.

Тоцука ничего об этом не знал.

Поэтому и мог говорить мне такие обогревающие слова.

– Как по мне, я вряд ли тебе чем-то так помогу…

Я заметил, как Тоцука стиснул под столом свою мастерку. Его узкие плечи подрагивали. Я не хотел, чтобы он переживал больше, чем нужно.

Волнуясь за то, как всё улажу, я почесал в затылке и обрывочно заговорил:

– Да дело не в этом. Правда, ты зря волнуешься. Меня просто Ишшики кое о чём попросила, вот я и был занят… Это же я, по большому счёту, заставил её стать президентом, ну, это тоже повлияло. Вот и всё.

Я попытался грубо увязать правду вместе, не озвучив ничего лишнего. В итоге запинался почти всё время.

Но Тоцука поднял голову, словно хорош был и сам факт того, что я это вообще произнёс. Он смотрел на меня искренними глазами, словно надеясь удостовериться в моих словах.

– Правда?

– Ага. Так что не переживай.

Кажется, подумай я хоть чуть-чуть дольше, сказал бы нечто совершенно иное. Поэтому ответил первое, что пришло в голову.

– Ясно.

Тоцука испустил облегчённый вздох и потянулся за кофе. Он не отпускал чашку, даже отпив. Сдавив её, словно чтобы погреть ладонь, он сказал:

– Хачиман, ты всё-таки такой крутой.

– Ха?

Удивление, должно быть, отразилось у меня на лице, потому что Тоцука эхом произнёс то же самое.

– Я-я ничего странного в виду не имел! – затряс он обеими руками. Покраснев, он покрутил немного волосы и добавил: – Ну… Как бы, это сложно сказать, но… Ты стараешься изо всех сил, даже когда тебе больно или тяжело, и не жалуешься. Это очень круто, как по мне…

Своим объяснением он чересчур меня смутил. Я поставил подбородок на ладони и отвернулся. Из-за этого моя речь вышла резкой.

– Кто те такое сказал? Я нормально жалуюсь и ною.

– А-ха-ха, это точно.

Тоцука обрадованно улыбнулся. С этой доброй улыбкой на устах он скрытно, тихо сказал:

– Но говори, если будут проблемы, ладно? – уточнил он на всякий случай, и я молча кивнул. Я из-за его искренности и решил, что не буду так легко доверяться словам. А уж Тоцука, видящий в доверии и кооперации красоту, тем более бы так посчитал.

Он кивнул мне в ответ.

После этого повисла странная тишина. Тоцука, смущаясь, что ли, опустил голову.

По своему опыту я знал, что опасность миновала, и потому беззаботно спросил:

– Чего-нибудь сладкого?

– А, хорошо. Десерт, – быстро понял он голову.

– Ладно, схожу куплю что-нибудь такое. Подожди.

Я встал, не дожидаясь от него ни напутствия, ни возражения.

Очередь на первом этаже так и не поредела. Похоже, ждать придётся не одну минуту.

Поток входящих и выходящих людей повышал температуру. Моя голова затуманилась, и я решил ненадолго выйти на улицу.

Вечера в декабре холодные, но раскрасневшееся лицо словно только этого и алкало. Правда, пальто и шарф остались в ресторане, и за шиворот влетел сухой ветер. Тело мгновенно покрылось пупырышками.

Пока я, дрожа, стоял на углу улицы, один из прохожих кинул на меня недоуменный взгляд. Остальные проходили мимо.

В этот же момент в голову пришли те слова Тоцуки.

Крутой, значит?..

Да нет. Скорее, стойкий. Или даже выпендрёжный, подумалось мне.

Я просто упрямо сохранял тот образ, который, на мой взгляд, лучше всего мне подходил.

Даже сейчас под ним скрывается мерзкий монстр причины, провокационный монстр самосознания.

Если бы я осознавал его существование, то и слова Тоцуки мог отнести на свой счёт.

Но вымученная улыбка Юигахамы, изредка проявляющаяся на лице подавленность Ишшики, то, что Цуруми Руми была одна, и, самое главное, безмолвное смирение Юкиношьты вновь подтолкнули меня к этому вопросу.

Было ли это правильно?

Я вздохнул и поднял взгляд к беззвёздному небу. Его полностью затянули подсвечиваемые городскими огнями облака.

Примечания

Глава 3

На главную

Глава 5