Editing Phenomeno:Case 03 ~Russian~ (section)

===5===

Звук взрывающихся в вышине фейерверков гулко бился в окно. Яркий солнечный свет пробивался сквозь занавески, освещая комнату.

Когда я открыл глаза, я лежал на кровати у себя в спальне. Изнеможённый кошмарным сном, я в оцепенении уставился в потолок, ощущая себя полностью разбитым.

— Это всё настоящее?

Я уже не в состоянии был понять, что реально, а что нет. На всякий случай я ущипнул себя за щёку — почувствовалась боль. Всё ещё до конца не убеждённый, я постучал себя по голове — ощутилось так же больно и уже как-то глупо.

Я рассеянно взъерошил свои волосы и, наконец, позволил себе с облегчением выдохнуть. Приподнявшись, я отвёл в сторону занавеску и выглянул наружу. Множество родителей с детьми в традиционных хаппи<ref>Хаппи — традиционная японская куртка с укороченными широкими рукавами, которую, как правило, носят во время фестивалей. Обычный цвет хаппи — синий, а на лацканах и спине красным, чёрным или белым цветом изображены символы фестиваля или участвующей ассоциации.</ref> прогуливались вдоль дороги. Я полностью раздвинул шторы и открыл окно. Подул летний бриз, и принесённая им густая жара быстро избавила меня от остатков сна. Солнце уже сияло вовсю, издалека доносились смех и отголоски праздничной музыки, а ветер разносил звучащие откуда-то переливы флейты.

Да, это был фестиваль. День празднества огня в Фудзиэде был благословлён прекрасной солнечной погодой.

Но… знакомое с детства праздничное возбуждение было напрочь загублено тем кошмаром, что не отпускал меня последнее время. В какой момент завершился сон? Я не имел представления. Хорошо, что всё произошедшее в особняке точно было частью сновидения, по крайней мере в этом можно быть уверенным. Но был ли сном мой ночной разговор с Кришной? А что насчёт моего визита на кухню и в комнату родителей? Наконец, я вспомнил взгляд с той стороны фусума и моё тело сотрясла дрожь. Какое-то время я лежал без движения, обхватив себя руками.

— Меня ждёт что-то ужасное, так ведь, да? Боюсь, этот сон поглотит меня насовсем.

И только я начал предаваться отчаянию…

— Наги! Ты долго там дрыхнуть собираешься?! — прогремел снизу голос моей сестры, живо приведший меня в чувство. Я посмотрел на часы у кровати — условленное время сбора, десять утра, уже давно прошло.

Чёрт! Приглаживая на ходу взъерошенные со сна волосы, я выскочил из комнаты. Промчавшись по коридору, я с грохотом скатился по лестнице и очутился на первом этаже перед воинственно сверкающими очами своей старшей сестры. У меня отлегло от сердца.

Ох, сестрёнка… Мой разум, измученный кошмарами последних дней, нуждался в месте для отдыха. Я хотел, чтобы кто-то узнал о полосе жутких событий, которую я  преодолевал. Можно было рассказать об этом матери, но её я не желал тревожить, а отец не воспринял бы меня всерьёз. Таким образом, оставался только один родственник, на которого я мог положиться.

— Послушай, Акира… — в порыве эмоций я раскрыл руки, чтобы обнять её, но вместо этого получил мощный удар в живот. — Ухх…

— Опаздываешь, соня. Сколько можно подушку давить?

Уф, это было больно, аж дыхание перехватило. Неслабо она меня приложила.

— Все уже двинулись на фестиваль. А тебе ведь ещё переносную святыню тащить, забыл что ли? Тогда хорош тупить, шевели ластами!

Сестра уже была одета в хантен<ref>Хантен — короткое зимнее пальто с воротником из чёрного сатина, является предметом традиционной японской одежды. Хантен очень похож на хаппи с тёплой хлопковой набивкой, что позволяет носить его зимой или ночью во время праздника. На хантене также часто изображается семейный герб или другие символы.</ref> цвета индиго. Узкая полоска ткани плотно обхватывала её лоб, а стройные ноги облегали чёрные брючки. Выглядела она настолько круто и настолько красиво, что даже будучи членом семьи, я не мог ей не восхищаться.

— Ух ты, потрясно смотришься, — выдавил я, держась за свой ноющий живот.

— Э?

Мне казалось, что я сделал ей комплимент, но почему-то сестра уставилась на меня, приподняв острые брови.

— А то я сама не в курсе. Мужики по жизни вокруг меня вьются, знаешь ли.

— Ага, прихвостни твои.

&#42;Шлёп!* — тут же прилетело мне полотенцем, которое она держала в руках.

— Это не прихвостни, а последователи, балбес. Кучка неудачников, потерявших разум от моего очарования.

"Не слишком-то вежливо так называть людей неудачниками", — подумал я, но прохлаждаться и размышлять мне более не дали.

— Так ты что, собрался нести святыню в этой одежде? — большие глаза моей сестры загорелись осуждением.

— Нет, конечно. Где мой хантен?

— В гостиной тебя дожидается. Давай, шевелись, одна нога здесь, другая там.

Я уже заходил в комнату, когда кое-что вспомнил и обернулся.

— А где эти двое?

— Уже отчалили к горному храму. Кстати, Кришна в юкате<ref>Юката — традиционное японское летнее кимоно без подкладки.</ref> выглядит просто улётно.

Не сомневаюсь, что так оно и есть, однако проблема была не в ней.

— Что насчёт Ёиши? Она оделась подобающе празднику?

Сестра только пожала плечами: "Ей и в школьной форме нормально".

— Ясно, — вздохнул я и поспешил переодеться сам.

Натянув церемониальные штаны, я надел на ноги дзика-таби<ref>Таби — традиционные японские носки высотой до лодыжки, с раздельным большим пальцем; их носят и мужчины, и женщины с традиционной обувью с ремешками. Дзика-таби изготавливаются из более жёстких и прочных материалов и часто имеют прорезиненную подошву; выглядят они как различной высоты ботинки и скорее напоминают уличную обувь, чем носки. Как и обычные таби, дзика-таби имеют отделённый большой палец, так что могут носиться со свободной ремешковой обувью.</ref> и накинул на себя хантен. Затем повязал пояс фартука и подложил под воротник полотенце, чтобы пальто оставалось в чистоте. На этом моё облачение было завершено. Стоя в полном комплекте традиционной одежды, я наконец ощутил, что время фестиваля пришло.

Выйдя из гостиной, я поймал на себе взгляд сестры.

— Что такое?

— Ничего, просто в кои-то веки прилично выглядишь.

— Правда?

— Ага, только нос не задирай. Давай, пошли уже.

— Да, пора, — согласился я, надел свои соломенные сандалии у двери и вышел из дома. Остатки зловещего сна к тому времени уже полностью испарились.

В день праздника огня почти все заведения в Фудзиэде закрыты, вместо этого люди собираются у фестивальной платформы. Множество уличных торговцев уже околачивается там, все как на подбор в своих однотипных хаппи. Когда бьёт полдень, с горного святилища спускают переносную святыню — микоси<ref>Микоси — ритуальный паланкин в синтоизме, в котором переносят ками, обитающих в священных предметах — синтаях. Микоси представляет собой чёрный лакированный деревянный короб с крышей, стоящий на двух или более брусьях. Его форма может быть разной, например, квадратной или восьмиугольной, многие имеют богато украшенную крышу, которую венчает феникс или луковка. На традиционные японские праздники микоси проносят по улицам под сопровождение громких ритмичных возгласов. Процессия и раскачивание микоси позволяют божеству осмотреть "свою" территорию, осчастливить прихожан и поучаствовать в развлечениях.</ref>, и шествием носят по городу весь день. С наступлением ночи святыня, наполненная благодарностями и пожеланиями мирной жизни, публично сжигается перед горным храмом. Яркое пламя придаёт горе Эбоши красный оттенок, окутывая город волшебным сиянием. Так проходит фестиваль огня храма Миками.

Процессия парадом шла по главной улице под жгучим солнечным светом, льющимся с высоты. Мужчины были одеты в плащи с черными поясами, женщины — с красными; каждый раз, поднимая микоси, они хором скандировали: "Йо-сей-я". Старики, дети, мужчины и женщины махали им веерами с обочины дороги, приветствуя несущих бесценный груз. Слова благодарности со всех сторон осыпали святыню по ходу её продвижения. Таковы были традиции в моем городе, живущим лесным хозяйством на протяжении многих поколений.

Переноска для святыни была изготовлена из слегка изогнутого кипариса, растущего в самых отдалённых лесах горы Эбоши. По преданию, такой изгиб дерева сотворён проходящими мимо богами гор и является хорошим предзнаменованием. Я занял позицию второго носильщика и, вместе с Ранбаши, Мару и прочей городской молодёжью взвалил на плечи микоси. Вес шеста вгрызался мне в плечо, но я стойко нёс свою ношу, напевая в унисон со жрецами храма Миками. С обочины нас поддерживало множество голосов прохожих. Ритмы песнопений сплетались с музыкой фестиваля, делая праздник горного храма воистину фееричным.
[[Image:Phenomeno_vol1-3_case_03.jpg|thumbnail]]
Услышав громозвучный приветственный возглас, я заметил в толпе сестру, машущую мне большим традиционным веером. Рядом стояла Кришна, в тон хантену моей сестры одетая в тёмно-синюю юкату, которая великолепно на ней смотрелась. Вокруг неё увивался Пэй — чересчур, на мой взгляд, близко. Он нагло ухмылялся, не сводя глаз с девушки, и в мою сторону даже не посмотрел. В нескольких шагах дальше был мой отец, уже, как водится, с красным от алкоголя лицом. Когда мы прошествовали мимо, он на мгновение взглянул на меня, но тут же отвернулся, чтобы кто-то из соседей рядом налил ему выпить. Подле него была моя мать, наши глаза встретились, и она улыбнулась мне. И наконец — Ёиши. Обособленная, в своей лёгкой белой блузке с чёрным галстуком, она внимательно смотрела на меня. Среди всей этой праздничной церемонии она одна хранила могильно-зловещее выражение лица. Я повысил голос, чтобы заглушить мрачное ощущение. "Йо-сей-я, сей-я, йо-сей-я", — запел я, отгоняя сон, от которого не проснуться, и тесно прильнул к святыне, смывая в праведности всё, что преследовало меня.

Деревья, используемые в строительстве микоси, считаются даром горного бога. Долгие годы они закаляются в суровых природных условиях, прежде чем достигнут зрелости, затем их вырубают и перерабатывают в пиломатериалы. Умения и мудрость мастеров находят в них своё воплощение, создавая щит, оберегающий нас от дождя и ветра. Мы следуем этой традиции со времён наших праотцов, и будем продолжать так и впредь. Мы благодарим горы, что возвышаются над горизонтом, воздаём почести нашим предкам и возносим мольбы о добром здравии в будущем. Спасибо за то, что нам дарована жизнь.

Я передал микоси в руки следующего носильщика и пригубил поднесённое мне освящённое саке.

— Да, неплохой фестиваль, — подошла ко мне Кришна.

— Рад, что тебе нравится.

— Эту святыню ведь потом сожгут, да? Жалко, — пробормотала она, обмахивая меня своим веером.

— Да, мне тоже. Мы много работали над ней последние полгода вместе с городской молодёжью и служителями храма, — кивнул я, вытирая полотенцем капающий с шеи пот.

Было уже пять часов вечера, и заходящее солнце окрашивало горы красным. Переносная святыня завершала свой третий и последний круг по городу. Скоро она достигнет входа в горный храм, где и будет принесена в дар богу, сожжённая на гигантском костре.

— В это время во всём городе гасят свет и остаётся только сияние пламени как кульминация праздника. Выглядит это так волшебно, что многие пары сходятся вместе именно во время фестиваля.

— Понимаю. Это буквально огонь любви.

Я любовался Кришной в лучах вечернего солнца, и мне вдруг стало любопытно.

— Скажи, а у тебя есть парень?

— …Что?

— Ну, в смысле, бойфренд?

Алая краска на лице Кришны затмила собой даже цвета заката.

— Не говори глупостей! Разумеется, никого такого у меня нет!

— Ещё не выбрала себе по душе? Тебе ведь двадцать лет, уже один-два должны были быть.

— Нет, и не было никогда. У меня нет на это времени. В мире есть ещё столько всего, что мне нужно узнать и так много книг, которые я хочу прочитать. Слышал выражение "бремя любви — это тяжкая ноша"?

— Ну, тогда есть поговорка: "На горе любви и Конфуций спотыкается" — блеснул я познаниями в литературе, которые обрёл недавно, готовясь к экзамену.

— На это я скажу, что "любовь есть тьма". А я занимаюсь тьмой иного рода.

— Довольно этих отношений на расстоянии! — прервал Пэй нашу игру словами. — Кришна, потанцуешь со мной на фестивале?

— Там что, будут танцы?

Я рассмеялся и кивнул взволнованной девушке. 

— Это как традиционные пляски на Обон. Нужно просто подстроиться под ритм.

— С этим проблема, у меня совершенно нет музыкального слуха. Даже в караоке ничего не выходит.

Я подумал, что караоке и традиционные танцы сильно-таки отличаются, но было так забавно наблюдать панику Кришны, что я не стал её разубеждать.

— Всё это неважно… Мисс Куримото, я влюблён в вас с первого взгляда. Пожалуйста, не откажите мне в свидании! — галантно склонился перед девушкой Пэй, не обращая внимания, что я закатил глаза.

— Не смешите меня, — вклинился в разговор подоспевший Мару. — Я повсюду искал вас, и, похоже, появился как раз вовремя. Мисс Куримото, этот парень — известный на всю Фудзиэду донжуан и ловелас. Если же вы заинтересованы в отношениях с достойным мужчиной, я к вашим услугам.

— Мару, не лезь. Это нечестно с твоей стороны, я ещё не получил ответа.

— Поговори мне ещё о чести. Сам-то, подлец, со всех ног рванул, чтобы фору получить.

Если бы Мару или Пэй в одиночку пытались подкатить к Кришне, я, пожалуй, встал бы на её защиту. Но вдвоём одновременно они сами друг друга нейтрализовывали. Похоже, ситуация здесь была под контролем.

Кстати, а где Ёиши? Я огляделся и заметил маячащую вдали высокую фигуру Ранбаши.

— Эй, ты Ёиши не видел?

Ранбаши медленно покачал головой и рассеянно что-то пробормотал.

— Что? Я тебя не слышу.

— Я был отвергнут…

— А?

— Я только сказал ей "добрый вечер" и попытался заговорить… А она меня проигнорировала и просто ушла в сторону храма.

Его рослая фигура так комично сгорбилась в унынии, что я с трудом сдерживал смех.

— Должно быть, она тебя не услышала, вот и всё.

— Нет, она на меня на посмотрела, значит, точно заметила. Эх, знал я, что старшеклассницы в Токио неприступны… — печально заключил Ранбаши и глубоко вздохнул.

Я оставил его наедине со своим горем и поспешил на поиски Ёиши к горному храму. Толпа людей здесь была гораздо плотнее чем днём, и ко времени, когда я достиг арки ворот, я вынужден был перейти на шаг. Вдоль пути к святилищу были развешаны фонари, похожие на жёлтые персики. По обе стороны от дороги выстроились киоски с едой, привлекая к себе людей в традиционных одеждах. Лавируя сквозь них, я искал взглядом девушку в школьной форме. Но даже когда я, наконец, добрался до храма, Ёиши нигде не было видно. Оставался только путь к главному святилищу.

В этот момент позади меня раздались ликующие возгласы. Судя по всему, прибыла переносная святыня. Послышались ритуальные песнопения, и шумный людской поток увлёк меня с собой. Повсюду вокруг вышагивали люди, желающие присутствовать на церемонии, в том числе и из соседних городов. Это было самое большое столпотворение, что я когда-либо видел. Повторяющееся речитативом "йо-сей-я" заполняло слух, множества разноцветных костюмов перекрывали друг друга, заслоняя взор. Но всё же, мне показалось, что я увидел в толпе знакомое лицо. Сначала я не понял, кто это был. Старый школьный товарищ? Или кто-то из ещё более давних времён? Очертания дрожали и переплетались, и, наконец, вновь слились в человеческую фигуру. При взгляде на эти аккуратно уложенные волосы у меня заколотилось сердце. 

— Этого не может быть, — выдохнул я и бросился вперёд, оттолкнув стоящего передо мной прихожанина. "Йо-сей-я, сей-я, йо-сей-я", — раздавалось со всех сторон. Окружённый звоном голосов, я изо всех сил преследовал ускользающее видение. Восседающий на вершине микоси феникс сиял красками, кружась над головами толпы. Разлетающиеся фейерверки окрашивали небо в мириады различных цветов. В свете падающих искр передо мной предстала моя цель — девушка в белой юкате с золотым узором. Её длинные волосы были тщательно собраны, а губы мягко сведены вместе. Девушку сопровождало двое мужчин, они попеременно обращались к ней, пытаясь завладеть вниманием своей дамы сердца. Судя по её ответам, оба они были ей небезразличны.

Откуда здесь дочь из порождённого моим воображением особняка? Я отчаянно гнался за ними, но троица, хотя на вид и не спешила, всё же постепенно отдалялась от меня. Почему они тут? Эти люди не должны существовать в нашей реальности. Или, может, я их уже видел где-то, и они поэтому появились в моём сне? Я заметил кое-что ещё — позади девушки с кузенами шествовал глава семьи с мрачным выражением на лице, а за ним виднелась знакомая фигура с длинными чёрными волосами.

— Ёиши? Почему ты с ними?..

Однако мистическая компания оставалась отстранённой, никак на меня не реагируя. Они продолжали скользить сквозь толпу, словно были иллюзиями, пришедшими из другого мира. Их силуэты становились всё меньше. "Стойте! Подождите!" — безнадёжно вскричал я.

— Эй, Наги, — кто-то схватил меня за плечо. Я обернулся и увидел, что мой отец улыбается мне. — Ты славно потрудился, таская ту святыню. Это нужно отметить.

— Пусти меня, папа! — попытался вырваться я, но отец был пьян и, как обычно, не контролировал свою силу. Чёрт, в такой ситуации лучшее, что я могу — сплавить его в компанию кого-то столь же нетрезвого. Я огляделся в поисках знакомых, но обнаружил только свою сестру. Лицо её было ещё более красным, чем у отца.

— О, вот и ты! — воскликнула она и, подойдя, мигом обхватила меня рукой за шею. Несмотря на всё, выглядела моя сестра великолепно. Её грудь плотно прижалась к моей правой щеке.

— Тут так весело! Обожаю фестивали.

— Эй, хватит уже. Отпусти.

— Брось, Наги. Разве ты со мной не согласен?

— Согласен-согласен, но мне тут нужно кое-кого догнать…

— Всё хорошо, — сказала она, крепко прижимая меня к себе. — Просто останься тут.

— Что?

— Оставайся здесь насовсем. Не нужно возвращаться в Токио. Так будет лучше для тебя.

— А как же университет?

— Университет? Я говорила, что я против этого. Здесь у тебя есть всё: природа, люди, которые о тебе заботятся, боги гор, что оберегают нас. Возьми в жёны Куримото и живите с ней тут до скончания лет. Из этой девушки выйдет замечательная супруга — она легко родит детей и у неё прекрасный характер. Могу тебя в этом заверить.

"Насчёт характера я не спорю, но не слишком ли мы забегаем вперёд?" — собирался сказать я, однако голос моей сестры внезапно сменился на низкий рык, доносящийся словно из-под земли.

''— Но та другая девушка не должна здесь находиться.''

Этот ужасающий, похожий на мужской рёв заставил меня замереть на месте. ''Йо-сей-я, сей-я, йо-сей-я.'' Звуки празднования, эхом отдававшиеся в моих ушах, неуловимо пульсировали, будто доносясь из другой реальности. Краски мира у меня перед глазами быстро теряли свой цвет.

— Серьёзно, Акира, отпусти меня! — я пытался кричать, но у меня не получалось издать ни звука. Я не мог дышать. Воздух вокруг меня улетучился. Я чувствовал, что погружаюсь на дно океана, и мой запас кислорода давно истощился. Этот непреодолимый ужас давно поселился внутри меня — в детстве я слишком много раз переживал это ощущение отчаяния.

''Йо-сей-я, сей-сей-я, йо-сей-я, йо-сей-я.'' Фестиваль подходил к своей наивысшей точке. Толпы людей теснились на дороге к горному святилищу.

''Сей-сей-я, йо-сей-я, йо-сей-я, сей-сей-я, йо-сей-я, йо-сей-я. Йо-сей-я, йо-сей-я, сей-сей-я, йо-сей-я, йо-сей-я, сей-сей-я…''

Словно буддийская молитва, со всех сторон звучали песнопения, эхом разносящиеся по округе.

— Х-хватит! — я рванулся изо всех сил, высвободился из рук сестры и тут же бросился прочь. Не в состоянии нормально вдохнуть, я держался за горло. Должно быть, из-за стресса приступы астмы вновь вернулись ко мне. Мир вокруг стремительно темнел, однако я упрямо продолжал бежать, то и дело наталкиваясь на людей по дороге. На глаза наворачивались слёзы, я заходился в сильном кашле, но воздух никак не достигал моих лёгких.

— Мама, — прокричал я беззвучным голосом, — мама, помоги мне!

Да, верно. Когда она касалась рукой моей спины, мне становилось легче. Именно так я всегда преодолевал эти приступы.

Где же она? Цвета вокруг помутнели, и только сияние костра указывало мне путь. Чёрный, красный, белый, жёлтый. В завешенном туманом мире для меня мерцал только этот свет.

Даже бегом дорога от храма до моего дома займёт не меньше пятнадцати минут. И нет гарантий, что мама будет там, особенно посреди праздника. Более того, как я доберусь дотуда, когда едва что-либо вижу?

— Нагито…

Мне показалось, что я услышал голос матери, и я крикнул в ответ: "Мама!". Однако мой голос утонул в шуме фестиваля.

''Йо-сей-я.'' Нагито… ''Йо-сей-я, сей-сей-я.'' Наги… ''Йо-сей-я, йо-сей-я, сей-сей-я.'' …то… ''Сей-сей-я, йо-сей-я, йо-сей-я.''

— Мама, мама, мама! — пытался я на бегу пробиться через непрекращающийся хор голосов. Из последних сил я продолжал двигаться свозь толпу. Черт возьми, уйдите с пути. Прочь с моей дороги! Я больше не мог удерживать дыхание. Я… я умру?..

Мои ноги подкосились, я потерял равновесие и начал падать в людской поток — и непостижимым образом провалился в разверзшуюся предо мной пропасть. Меня окружила мягкая тёмная пустота. Не было даже почвы под ногами, сама земля растворилась в небытие. Бесконечная тьма поглотила меня целиком.


----


До меня донёсся тихий звук открывшейся раздвижной двери. Кто-то подошёл и прижал меня к себе, обняв за голову. Я улёгся на мягких коленях и почувствовал, как тёплая рука коснулась моей спины, поглаживая и массируя её. Вскоре я снова был способен дышать. Понемногу, раз за разом, вдох за вдохом. Чем дольше я повторял это, тем спокойнее становился мой разум.

Я медленно поднял голову. Мать смотрела на меня с мягким прищуром в уголках глаз. Я обнаружил, что нахожусь в до боли знакомой родительской комнате, устроившись на маминых коленях как на подушке. Каким-то образом мне удалось вернуться домой.

— Твой кашель прошёл? — ласково спросила меня мама.

Я почувствовал, что вот-вот разрыдаюсь, — довольно жалко для восемнадцатилетнего парня.

— Мама, я…

— Да?

Я с детства любил странные и загадочные истории. Меня всегда привлекали пугающие и наводящие страх вещи. А ещё я частенько посещал оккультные сайты. Мне нравился этот необыкновенный, захватывающий мир, но я рассчитывал лишь любоваться им со стороны. Однако в какой-то момент я пересёк черту. "Если засматриваться на ту сторону, оттуда также смогут увидеть тебя", — я думал, что понимаю это, но уже скоро мои ноги ступили в бездну иного мира. Граница, отделяющая живых от мёртвых, была перейдена.

— Знаешь, мам, — сказал я, наконец-то подобрав слова, — я всегда был сумасбродным. В моём… в моём первом доме в Токио оказалось, что я не могу контролировать собственное тело. Как выяснилось позже, я был одержим — чем-то или кем-то. Более того, ещё я побывал в заброшенной больнице, куда мне сказано было не ходить. Там я пережил гораздо более жуткие вещи. Даже если бы я рассказал тебе, ты бы не поверила тем ужасам, через которые я прошёл. Но, благодаря помощи многих людей, я до сих пор жив и смог благополучно вернуться к нормальной жизни. И тем не менее, меня отчего-то всё равно продолжает тянуть к этому. К вещам, лежащим за гранью тьмы. К чему-то за пределами черноты. Даже в том кошмарном сне, который мне так долго снится, меня привлекает нечто, находящееся по ту сторону фусума. Я не могу удержаться, хотя мой внутренний голос и говорит мне остановиться, я хочу погрузиться полностью, отдаться этому целиком. Когда мне говорят не ходить, я иду. Не знаю, почему я такой.

Во время этой речи мои колени дрожали, а слова застревали в горле. Мама не торопила меня, продолжая молча сидеть и слушать. Время от времени мне вновь становилось трудно дышать, но я изо всех сил старался говорить, чувствуя, что не смогу избавиться от этой боли, если не выпущу её наружу. Я излил матери все сомнения и тревоги, что терзали меня уже долгое время.

— Как бы я ни старался, в итоге я всё равно следую желанию своего сердца заглянуть на ту сторону. Разве это не означает… что меня уже поглотила тьма? То есть, я уже обречён, так ведь?

Я высказал свои тёмные мрачные мысли, которые уже давно не давали мне покоя. Я знал, что это признание подорвёт саму суть моей личности, но чувствовал, что не смогу двигаться дальше, если продолжу пребывать в бездействии. Если я не признаю, что меня страшат эти домыслы, то так и буду топтаться на месте. Подобно Ёиши, я выложил всё без оглядки.

После долгого рассказа я ощущал такую слабость во всём теле, что всё остальное не имело более значения. Темнота вокруг казалась настолько успокаивающей, что мне хотелось погрузиться в неё навсегда, чувствуя лишь мягкое поглаживание маминой руки по спине.

— Похоже, пришло время, — прошептала мама. — Я знала, что однажды наступит день, когда ты пойдёшь своим собственным путём.

Не в силах понять смысл её слов, я робко приподнялся. И осознал, что рядом со мной всё это время сидела Мицуруги Ёиши. Она неотрывно смотрела на меня с отблеском печали в своих бездонных тёмных глазах.

— Что? Почему… ты?..

Смущение от того, что меня видели со слезами на глазах хнычущим перед матерью, быстро переросло в гнев. Это моё убежище. Единственное место, где я могу быть самим собой и восстановить утраченные силы. Я уже собирался сказать Ёиши, чтобы она немедленно встала и ушла, как вдруг мать произнесла: 

— Эта юная леди — неплохая девушка, — её тихий шёпот эхом разлетелся в полумраке комнаты. — Я уверена, что она поможет избавиться от твоей тьмы.

— Что?

— Слушай внимательно, что она говорит, и сам решай, куда двигаться дальше.

Ёиши продолжала просто молча сидеть, и я возразил:

— Она? Нет, мама, ты её не знаешь — эта девушка настоящий магнит для всякой чертовщины. Её интересуют только жуткие истории, она не принимает ванну, не может оценивать настроение окружающих, её постоянно тошнит…

— Нет, Нагито, — покачала головой мать и снова прошептала: — Нет… Только тот, кто познал тьму, знает ценность света.

С этими прощальными словами она растворилась в воздухе и исчезла прямо у меня на глазах.

После этого остались лишь тишина и темнота. Дом безмолвно заливал безжизненный свет луны. Местами ещё ощущались следы маминого присутствия, но в родительской комнате сейчас были только мы с Ёиши.

— Я… — мой охрипший голос прокатился по расстеленным матам татами. — Ты здесь откуда? Как давно ты тут сидишь и куда пропала моя мама?

Что вообще происходит с этим фестивалем. С моим отцом, с моей сестрой. С Кришной, Мару, Пэем, Ранбаши и остальными. Я уже ничего не понимал. Я не способен был здраво оценивать ситуацию. Я не представлял, где сейчас нахожусь. Я даже не знал, что есть сон, а что реальность. Вся информация перемешалась в кашу в моей голове.

— Нет… — я вытащил из уголка своего сознания неприятную разгадку. Если и было всему простое объяснение, то вот оно.

Я сходил с ума. Постепенно, всё это время, с самого начала. Другого обоснования для всех произошедших событий быть не могло.

— Овеществление в реальности мыслей умершего человека — и есть проклятие, — произнесла Ёиши, обрамлённая ореолом лунного света. — Другими словами, это явление, вынуждающее мыслить и действовать строго определённым образом. Таким образом, ты насмерть связан проклятьем, и притом весьма тяжким.

— Я?..

— И, поскольку в этом нет никакого злого умысла, я не знаю, что здесь делать.

Злой умысел? Проклятье? Бред какой-то. Она снова пытается запутать меня. Как и всегда, речи Ёиши потрясают до глубины души. Стоит её услышать и эти слова уже не дадут тебе покоя. Меня снова начинало затягивать в глубину. Однако в моих ушах всё ещё отчётливо звучали слова матери: "Слушай внимательно, что она говорит, и сам решай, куда двигаться дальше".

— Как же мне быть? — спросил я дрожащим голосом. — Ёиши, я… Что я могу сделать?

— Просто открой это, — Ёиши указала на фусума с изображением фамильного герба. — Откроешь своими руками, и всё будет кончено.

В этот момент со стороны входной двери послышался грохот, и раздался голос: "Наги!". Я обернулся и увидел свою сестру, одетую в традиционный хантен. Позади неё стояли запыхавшаяся Кришна, мой отец и Мару. Следом к ним подбежали Пэй и Ранбаши.

— Вы все здесь…

Я приподнялся на ноги, и тут Акира заорала на меня:

— Вот же идиот, ты куда свалил посреди фестиваля?!

— Я не…

— Я же говорила тебе не связываться с Ёиши, — подхватила Кришна. На ней по-прежнему была надета юката, а щёки девушки надулись и порозовели.

Все они заговорили наперебой. По словам отца, я был одержим злым горным богом. Сестра заявила, что этот фестиваль призван был спасти мою душу. Мару утверждал, что если кого и брать в жёны, так это Кришну. Ранбаши любовался Ёиши, громко восхищаясь её красотой. "А вот и переносная святыня пожаловала", — рассмеялся Пэй. ''Сей-сей-я, йо-сей-я'' — зазвучала в отдалении музыка фестиваля, становясь отчётливей с каждой секундой. Я ощутил, как святыня приближается к моему дому.

Оглушённый накладывающимися друг на друга пластами звука, я тупо уставился на компанию пустым взглядом.

— Не волнуйся, — тихо прошептала Ёиши, — они никогда не проникнут в эту комнату.

Услышав это, я обратил внимание, что никто из пришедших не перешагнул за порог — ни моя сестра, ни Кришна, ни остальные. После слов Ёиши все они словно взбесились и окончательно разорались, крича что-то непонятное. Но вопли их были лишь гулким шумом, не достигающим моих ушей. В этом странном, тусклом и туманном мире почувствовался вдруг аромат, защекотавший мне нос. Я взглянул и увидел пляшущие оранжевые огни, которые отбрасывали дрожащие тени на бумажные перегородки.

Я уже собирался закричать: "Эй, тут дом горит!", когда сквозь дверной проём увидел это. Позади Ранбаши на земле что-то лежало — белая юката, окрасившаяся посередине в красно-чёрные цвета. Девушка из особняка покоилась без движения, живот её был распорот и внутренности вывалились на пол. Тела двоюродных братьев валялись рядом, как будто сражаясь за разбросанные кишки. Их темно-синие юкаты также были насквозь пропитаны кровью — похоже, эти двое проткнули друг друга клинками и свалились замертво плечом к плечу. Чуть поодаль от них лежал мёртвым владелец особняка, его шея была согнута под неестественным углом. Все бездыханные тела появились в моём горящем доме одновременно со звуками фестиваля.

— Всё в порядке, — произнесла Кришна, — это недоразумение. Они оказались замешаны в этом, оттого и погибли. Но в следующий раз, когда ты вернёшься в особняк, тебя будет ждать изначальный, подлинный финал.

Даже о таких невероятных вещах она говорила в своём обычном размеренном тоне.

— Распад уже начался, — сказала Ёиши. — Это становится всё более неустойчивым.

В ошеломлении я повернулся к ней. Девушка сидела прямо и бормотала про себя.

— На настоящем фестивале ворота были бы направлены к юго-востоку, чтобы приветствовать прибывших.

— О чём ты говоришь?

— Сосуд с огнём для фестиваля не должен двигаться. Но в ту ночь в храме Миками он перемещался, потому что я сказала, что он движется.

— Что ты имеешь в виду?

— Мельчайшие детали сновидения происходят из пределов памяти спящего. Если в сон вовлечены другие люди извне, он изменяется. Если потянешь — приблизится к тебе. Стоит толкнуть — отступит. А когда встряхнёшь — сдвинется с места.

— То есть, что? Что ты хочешь этим сказать?

— Я просто немного подтолкнула тебя там, где ты не был уверен. Потому-то огонь и переместился.

— Так это… что это означает?..

Слова застряли у меня в горле. Я уже понял. Я знал, что собирается сказать Ёиши. Однако, я слишком боялся признать правду, которая бы разрушила всё.

— Я не знаю, как именно называется проклятие, наложенное на тебя, — прошептала Ёиши с ноткой печали в голосе. — Но… то, что скрывается за фусума, определённо не назовёшь твоей матерью.

Что-то потекло по моей щеке. Машинально вытершись рукой, я обнаружил, что это были слёзы. Сам того не сознавая, я встал и, пошатываясь, направился в сторону Ёиши. За моей спиной отец и остальные кричали мне остановиться. Тем не менее, я медленно продвигался к фусума в глубине комнаты. Ступая по потрёпанным матам татами, я подошёл и встал перед раздвижной дверью с фамильным гербом, виднеющимся в полутьме. Протянул руку, провёл по двери пальцами и, одним резким движением, распахнул её.

— Это же просто бред…

По ту сторону фусума находилась фигурка кокэси, которую я видел во сне. Старая кукла с мягким прищуром в уголках глаз была облачена в какой-то тряпичный наряд.

Волоча дрожащие ноги, я приблизился к статуэтке и приподнял в руках ткань её одежды.

— Нет, этого не может быть… — голос мой звучал так, словно он был чужим. Как будто уголок мира был слегка приоторван, и я слышал его оттуда.

Это был красный кардиган, который я подарил своей маме.

— Всё это время ты стоял перед этой дверью, разговаривая сам с собой, — прошептала Ёиши, как-то оказавшаяся рядом со мной. — Считая при этом, что говоришь со своей матерью. Такова истинная природа наложенного на тебя проклятия.

Я услышал скрипящий звук, разносящийся по всему зданию. Казалось, будто весь мир сдавливается какой-то внешней силой.

— Наги! Это всё враньё, не ведись на это!

Я обернулся и увидел за порогом комнаты сестру, протягивающую мне руку. Стоящий рядом отец лишь молча улыбался, в уголках его глаз были морщинки. Мару призывно махал мне рукой, Пэй с Ранбаши заливались счастливым смехом. Посередине стояла миниатюрная на общем фоне Кришна, она тянулась ко мне, восклицая: "Не дай ей забрать тебя!".

Для меня это была родина. Передо мной предстала густая зелень Фудзиэды, с ярко сияющим в небе солнцем и ласковым ветерком, обдувающим и приносящим прохладу. Это был мой родной, ничуть не изменившийся город, место, где я мог жить спокойно и безмятежно. Свет струился в воздухе вокруг моих родных и близких. В противоположность этому, позади меня разлилась чернота, в которой была лишь девушка цвета тьмы.

— Тебе предстоит выбрать, — сказала Ёиши, взяв меня за руку. — Уютный привычный мирок… или же мир, наполненный болью.

— Да ты шутишь, что ли? Что это за выбор такой? — воскликнул я, стряхивая руку девушки. Но больше не смог выдавить из себя ни слова. Разве не очевидно, что лучше жить в удобстве и комфорте? Довольно с меня этого жуткого мира. У меня больше нет сил сопротивляться ему. Незаметно для себя, я вновь погрузился в мечты. Когда я вернусь на ту сторону, возобновится моя нормальная домашняя жизнь. Да и фестиваль, кажется, ещё не закончился. Я просто был настолько измотан всем тем, через что мне пришлось пройти, что мне привиделось всё это.

Но когда я уже шагнул навстречу яркому миру, мои глаза встретились с глазами моей матери, которая скромно стояла позади толпы. Лицо её было расслабленным, на щеках появился мягкий румянец, а на губах — ободряющая улыбка. В то время, когда все остальные отчаянно тянулись ко мне, такое поведение выбивалось из общего ряда. Увидев это, я приостановился на полпути.

— Скорее сюда, Наги! — снова устремила ко мне руки Кришна.

— Наги, балбес, лучше бы тебе ускориться! — закричала вместе с ней моя сестра.

— Твоя мать здесь, так чего ты ждёшь? — отец раскраснелся от негодования.

— Токио тебе не по силам, — издевательски рассмеялся надо мной Мару. — Забирай оттуда Куримото и возвращайся к нам.

Пэй просто махал мне руками, а Ранбаши лишь зачарованно взирал на Ёиши.

— Пожалуйста… — охрипшим голосом сказал я, добрёв до края комнаты, — …помогите мне.

Стоило только произнести эти слова, как меня тут же заключили в объятия. Не знаю, была ли это моя сестра, отец или мать, но я оказался окутан мирной и безмятежной теплотой родного дома. Я был любим. Я был счастлив. Это было место, где я мог жить в ладу и согласии.

"Правильный выбор, Наги". "Это лучшее для тебя место". "Не стоило уезжать в Токио". "Давай, пошли на фестиваль". "Точно, там вот-вот самое главное начнётся". "Оттянемся все вместе". "Вернёмся в старые добрые времена". "Возвращайся, Нагито". "Нагито". "Нагито". "Наги".

Множество голосов хором звучали в моих ушах. Все они приветствовали меня. Здесь я мог жить спокойно и с уверенностью в завтрашнем дне. Как бы я ни пал, тут всегда будет кто-то, кто поможет мне подняться. Эти люди будут радоваться вместе со мной, когда я счастлив, и грустить, когда я печален. Я был частью этого, я был одним из них.

— Иди к нам, — звучало со всех сторон. Я ответил, пробиваясь сквозь шум перекрывающих друг друга голосов:

— Да, я иду. Я иду к вам. Но, как же Ёиши?..

— Она не дозволяется.

Я поднял голову, удивлённый столь резким ответом.

— Почему?

— Потому что она погубит это место. Потому что она уничтожит наш тихий мир.

— Но зачем ей это делать?

— ×××××…

— …Что?

— ×××××…

— Не можете ответить?

Я шмыгнул носом и вытер рукой заплаканное лицо. "Тогда я сам это скажу".

Шуршание и шелест движений окружили меня.

— Всё потому… потому, что она не лжёт. Для этой девушки не существует запретов и табу. Что бог, что дьявол — для неё всё едино. Она не считается с настроениями людей и без колебаний обнажает любую неудобную правду.

При этих словах жуткий скрежет снаружи взревел как ураган, ударив по моим барабанным перепонкам. Я уже не мог различить ничьих голосов, всё сливалось воедино со звуками фестиваля.

''Сей-я, сей-я, йо-сей-я. Сей-сей-я, йо-сей-я.''

Невольно напевая в такт, я вдруг вспомнил. Праздник огня — это способ очищения. Он предназначен для того, чтобы вернуть всё в исходное состояние.

— Нагито… — я даже не понял, чей это был голос, но он оказался настолько назойливым, что сумел пробиться к моим ушам сквозь окружающий шум. — Не позволяй кошмару поглотить тебя. Скорее, возвращайся на фестиваль огня.

Эти слова заставили меня отстраниться.

— Всё ведь как раз наоборот, не так ли? — роняя слёзы, ответил я. — Вы… и есть этот кошмар.