Editing Phenomeno:Case 03 ~Russian~ (section)

===6===

Множество нитей света вихрились вокруг меня. Они образовывали белые спирали, рассеивались и объединялись, складываясь в круги мироздания. Наконец, лучи медленно перестали двигаться, и я сообразил, что то был лишь узор новых обоев на белоснежном потолке. Я находился в Мусасино, в своей съёмной квартире с арендной платой в пятьдесят тысяч иен.

Размытый мир постепенно восстанавливал свои очертания, и первым, что уловило моё зрение, была Кришна.

— Наги, ты проснулся? — её долгий вздох облегчения дал понять, что я выбрался из глубин бездонной пропасти. — Ты спал все последних три дня.

При этих словах я заметил, что рядом с Кришной кто-то стоит.

— Вот же дурак… — всхлипывающий голос принадлежал моей сестре Акире. — Меня сюда вызвала Куримото. Из-за тебя мой драгоценный отпуск накрылся медным тазом! — произнесла она со слезами на глазах.

Позади Кришны с моей сестрой была Карасу. Рядом с ней стоял уже знакомый мне монах и какой-то странный человек в кимоно. Моё ещё затуманенное сознание посетила мысль, что эта небольшая квартирка слишком уж переполнена от такого столпотворения.

— Всё благодаря ей. Скажи спасибо, — Кришна указала на Ёиши. Та лежала по соседству со мной, с закрытыми глазами, не подавая видимых признаков жизни. Её бледная белая кожа была совершенно бескровна. Выглядела девушка так, будто действительно умерла. — Это она сказала нам, что ты не проснёшься.

По её словам, около полуночи Ёиши пришла в мою квартиру и без разрешения вошла внутрь, почувствовав, что со мной что-то не так. Она тут же связалась с Кришной, заявив, что ей кое-что пришло в голову, а потом уснула прямо рядом со мной.

— Если бы она со своей ментальной силой не вторглась в твой сон, ты, вероятно, так и продолжал бы спать.

Благодаря объяснениям Кришны я, наконец, начал немного понимать сложившуюся ситуацию. Я спал и видел сон внутри сна. Изо всех сил я старался пробудиться от кошмара, и, пытаясь покончить со сновидением, был почти поглощён им.

Тем не менее, я ещё не был полностью уверен. "Это всё… Это всё сейчас в самом деле реальность?".

Миниатюрная администраторша сайта серьёзно покачала головой.

— Не могу тебе этого гарантировать. Сны — это страшная штука. Будучи тесно связанными с окружающей действительностью, они прочно вплетаются в человеческий разум. Другими словами, когда ты проваливаешься глубоко в мир бессознательного, в принципе невозможно определить, реальность это или сон. Вот почему осознанные сновидения так редки.

Мой рассудок по-прежнему работал медленно и неохотно, словно погружённый в вязкий белый туман. Я сосредоточил взгляд на сестре.

— Акира.

— Да?

— Наша мама, она…

— А что с ней?

— Я… убил её.

С этими словами разрозненные фрагменты моих снов наконец сложились в единое целое.

— Неправда.

— Но…

— Это не так. Совсем не так, Наги, — возразила сестра, ухватив меня, ещё лежащего в постели, за воротник. — Но ты всегда был в этом уверен, и всё время винил себя за это. Вот и довёл себя до такого состояния.

Она рассказала мне всё. Когда мне было восемь лет, я заболел, и моим диагнозом была не просто детская астма, а дефицит антитрипсина — патология, при которой требуется пересадка здорового лёгкого. У моей матери была та же группа крови, что и у меня, поэтому она вызвалась стать донором для трансплантации, отдав мне часть своего лёгкого. К несчастью, имея от природы слабые сердечные сосуды, она не перенесла операцию. Пересадка прошла успешно, но моя мать уже не смогла вернуться.

— После операции ты постоянно плакал: "Где моя мама?". И, в общем, я сказала тебе, что она там, за раздвижной дверью.

………

— Я сказала, что хоть она и останется отныне по ту сторону фусума, но всегда будет рядом с тобой.

Ох… Расскажи кому-нибудь такую историю — и люди лишь посмеются, услышав это. Вряд ли подобное вообще возможно. Тем не менее, передо мной стали всплывать до сих пор забытые картины прошлого.

Наступает вечер, и лучи уходящего солнца окрашивают гостиную в золотистые цвета. Я, школьник начальных классов, в одиночестве плачу в комнате своей матери. Вошедшая сестра крепко обнимает меня. "Не открывай эту дверь", — так она сказала, насколько я помню. "Если откроешь, мама умрёт".

Столь жестокая ложь моей двенадцатилетней сестры странным образом удержала моё разбитое сердце от разрушения. Мучительный разрыв в моём сознании затянулся. Мама не умерла. Она просто больше не выходит из-за двери.

С тех пор такое искажённое восприятие крепко впечаталось в моё сознание. Возвращаясь из школы, я останавливался перед фусума и здоровался. Рассказывал, как прошёл мой день. Если меня что-то тревожило, я спрашивал совета у раздвижных дверей. Отец и сестра смотрели на меня с лёгкой грустью, а мне казалось, что они молча обвиняют меня в том, что мама не может выйти из-за двери. В конце концов, я прекратил обращать внимание на эти взгляды и стал разговаривать с фусума открыто и свободно. Только сейчас я впервые осознал, насколько безумно искажённой была моя повседневная жизнь.

— Наги, — сказала Кришна, глядя мне в глаза, — такова есть смерть человека. Требуется время, чтобы принять её. У тебя ушло десять лет, но некоторые люди не могут смириться с этим до конца жизни. И — это одна из форм проявления духов.

Призраки. Таинственные существа, которые так притягивали, манили за собой и увлекали меня. В этих исканиях не было нужды — один из них уже давно был во мне. Он был рядом, когда я был сломлен, помогая и поддерживая меня.

— Верно, — мягко кивнула Кришна. — Хотя это и можно назвать проклятием, в нём никогда не было чьего-либо злого умысла.

При этих словах большие глаза моей сестры налились слезами.

Нет злого умысла? Знакомая фраза закрутилась в голове напоминанием. Я резко поднялся с кровати.

— А что насчёт Ёиши? Когда она проснётся?

Кришна молча обернулась к стоящему позади неё человеку. Это был обаятельный мужчина, одетый в голубое кимоно кинагаши<ref>Кинагаши (струящаяся, свободная одежда) представляет собой мужское кимоно до середины икры с длинными широкими рукавами. Кинагаши выглядит похоже на женское кимоно, но рисунок на нём обычно более «мужской». Сравнительно тонкий пояс шириной около 10-15 см завязывается на боку. Подобная одежда несёт на себе оттенок и шикарности, и вульгарности, в зависимости от скромности расцветки и свободности спадания.</ref>. Он небрежно пожал плечами.

— Думаю, её разум сейчас там, где ты оставил её во сне. А может и нет. Не знаю, я не она.

Я узнал этот безразличный тон. Это же тот парень, которого Кришна когда-то по телефону представила как своего наставника. Тот самый гад, что крикнул на меня "Изыди!", когда я в мучениях просил о помощи.

— Что за нелепица. И ты ещё называешь себя её учителем?

Я поднялся на ноги и встал напротив него. "Наги, прекрати!" — попыталась остановить меня Кришна, но это только подстегнуло меня.

— То есть, Ёиши вошла в мой сон чтобы спасти меня. Так?

Мужчина усмехнулся и кивнул в подтверждение моим словам.

— Тогда всё просто. Ты сейчас сделаешь всё ровно так, как я тебе скажу. Возвращай меня снова в этот сон. В то место, где она находится. Я собираюсь вытащить её.

— Эй, не надо сходить с ума, — он демонстративно поднял руки, словно сдаваясь мне. — Ты хоть представляешь, что значит связать своё сознание с чьим-то сном? Здравый смысл там не работает. Люди могут трезво мыслить лишь тогда, когда понимают, где находятся. Нормальному человеку трудно будет сохранить рассудок в таких обстоятельствах. Кроме того, тебе уже известно, что этот сон — ненормальное искажение. Уверен, твой мозг прямо сейчас энергично работает над его исправлением. Попасть в то же место будет практически невозможно, и даже если тебе это удастся, вероятность того, что ты сможешь вновь осознать анормальность и проснуться, бесконечно мала.

— Тогда что будет с Ёиши? Она так и продолжит спать до конца дней? — закричал я, брызгая слюной.

— Послушай меня, Наги, — вмешалась в разговор Кришна, — какими бы сильными не были ментальные способности, перенести своё эго в сон другого человека обычно является невозможным. Но ей это удалось. Даже если в этом был элемент везения, тот факт, что она смогла сделать такое, в какой-то степени помог мне подтвердить истинную сущность девушки по имени Мицуруги Ёиши.

— Что подтвердить? О чём ты говоришь?

— Похоже, мы и она стоим в разных мирах.

Эти слова вызвали у меня чувство дежавю. Я точно где-то уже это слышал.

— Что утратила Мицуруги Ёиши? Что заставило её стать такой? Это мне неизвестно. Но, по всей вероятности, она уже давно стоит на том берегу. Живая в физическом смысле, но мёртвая в духовном — её существование почти равнозначно призраку.

''Ёиши — не живой человек.'' Мне снова вспомнился этот нелепый слух, ходивший по интернету.

— Другими словами, Ёиши пребывает на другом берегу реки. В то время как мы можем лишь заглядывать на ту сторону, эта девушка стоит там обеими ногами, и её голос — это отзвук иного мира. Вот почему её речи потрясают нас, живущих по эту сторону. Именно поэтому… 

— …Именно поэтому её слова столь гнетущи и вызывают у людей тревогу и беспокойство. Так ведь там дальше? — пробормотал я, и Кришна посмотрела на меня округлившимися глазами.

О, да — я вспомнил. Я определённо уже проходил через этот разговор во сне. Это было, когда я очнулся в родительском доме от кошмара с куклой в особняке. Кришна, которая зашла в мою комнату проведать меня, говорила то же самое.

— Ты уже объясняла мне это во сне. И я тогда решил, что именно Ёиши затягивает меня в этот жуткий кошмар. Что это из-за неё всё летит к чертям…

Я прервался и поспешно замахал руками перед потерявшей дар речи Кришной.

— Нет-нет, я тебя не виню. Кришна в моем сне и её слова были лишь иллюзией, порождённой моим ослабшим разумом. Просто… я так холодно относился к Ёиши, приходившей в мои сновидения. Я даже уверился в том, что она может быть демоном, ответственным за всё происходящее. Пока мама не разубедила меня, я считал Ёиши настоящим чудовищем, как и писали в интернете. Но… это не так. Если этот разодетый пижон прав, она пошла на огромный риск, чтобы проникнуть в глубины моего подсознания. Она сопровождала меня в этом искажённом мире, не зная, сможет ли вернуться обратно. Для чего? Почему она сделала это для меня? Думаю, я должен знать. Мне нужно спросить её, зачем ей совершать что-то настолько опасное.

Я сказал это со всей серьёзностью, но… 

— Неужели ты и правда не понимаешь? — Кришна прищёлкнула языком и пронзила меня взглядом. — Да уж, мальчишки и в самом деле совершенно бесчувственные создания. Ладно, я скажу это вместо неё. Почему Мицуруги Ёиши спасла тебя? Да потому что ты самого конца не бросил ту записную книжку!

— Что?

— Ты и в самом деле дурак. Глупый, легкомысленный, слабовольный, безнадёжный идиот. По какой-то неясной причине ты с головой впутываешься в паранормальные дела и даже сопереживаешь страданиям умерших. Сначала сочувствуешь, а потом пытаешься разделить их тяготы. Ну что за болван! И всё же, такое не каждому под силу. Может это и глупость, но тем не менее, это очень ценное качество в человеке, редкое как жемчужина. А девушки очень чувствительны к таким вещам!

— …Чего?

— В прошлый раз она спасла тебе жизнь своими логичными и последовательными методами. Она пыталась защитить тебя, распространив по всей сети опасные оккультные истории о призраках, истории с личной ответственностью. Обычно, знаешь, её не сильно заботит мир живых. Почему же она так поступает только по отношению к тебе? Мог бы уже и понять, дурень!

— Нет… Стой, подожди минутку.

Я не… я не такой уж замечательный человек. Я просто нерешительный бесхребетный парень, напрочь лишённый здравого смысла. Мне было жаль мальчика с дневником лишь потому, что однажды я сам так сильно страдал, что чуть не умер. Я просто знал, что достаточно иметь кого-то рядом — и боль уменьшается в десятки тысяч раз.

— Понимаю. Однако, хотя твои человеческие качества и достойны уважения, всё же это палка о двух концах. Если будешь продолжать в том же духе, то, скорее всего, не протянешь больше нескольких лет.

— А?

— Когда я говорила раньше, что у тебя нет никаких способностей к оккультизму, я делала это из глубочайшей заботы о твоём благополучии. Из-за своей природы ты так и будешь вовлекаться в дела другой стороны. И как бы ты ни старался удержаться в этом мире, в конечном итоге это затянет тебя в тёмную бездну. Вот почему я постоянно твердила тебе не связываться с Ёиши. Вот что значит оказаться лицом к лицу с девушкой, стоящей на другом берегу реки.

Кришна перевела дух, глотнула чай из стоявшей рядом пластиковой бутылки, и снова повернулась ко мне.

— Всё ещё готов идти рядом с ней?

— ………

— Чтобы спасти такую девушку как она, недостаточно действовать вполсилы. Если тебе не хватит решимости, вы оба погибнете. Ты должен шагнуть вперёд с твёрдостью и быть готов пожертвовать всем в своей жизни. Возможно, тогда мы станем свидетелями чуда.

— Кхм, Куримото?.. — парень в кимоно позади Кришны повёл плечами. — Разве ты не должна была его останавливать?

— Да знаю я! Но, прости, ничего не могу с этим поделать. Я просто впустую сотрясаю воздух! С того дня как мы встретились, Наги никогда не слушал меня!

Нелегко слышать, когда на тебя так бурно жалуются, со всхлипываниями и слезами на глазах. Но пока Кришна обрушивала на меня свои патетичные речи, в уголке моего сознания росла мысль. Те слова, которые я произнёс незадолго до то того, как пробудиться ото сна. "Ёиши не бежит от реальности, как бы сурова та ни была". Я смог выбраться оттуда, высказав это некой неведомой сущности, пытавшейся заключить меня в мире снов.

— Конечно, сложно поверить, что она не хочет возвращаться обратно, — хмыкнул себе под нос парень в кинагаши, словно разговаривая сам с собой. Эти слова поразили что-то во мне, как удар молнии.

Да, точно. Если она не вернётся к нам сейчас, не будет ли это значить, что она предала мои слова о ней, мои убеждения, выкованные в последние минуты борьбы? Если она не возвратится, не означит ли это, что она всё же сбежала?

В этот момент я, наконец, понял, что мне нужно делать. Я понял истинную причину, почему она проделала весь путь в самую глубину моих грёз.

— Только тот, кто познал тьму, знает ценность света.

— …Что ты сейчас сказал? — вскинула глаза Кришна, но я лишь отрицательно покачал головой.

Я снова улёгся на кровать. Сложил руки на животе, улыбнулся ещё шире и решительно произнёс:

— Я возвращаюсь. Я вытащу её оттуда.


----


Голубой мир окрасился белым. Со всех сторон раздавался звук потрескивания пламени и поднимались облака дыма. Однако жара не чувствовалось — вероятно, из-за того что огонь был лишь декорацией для сна. Стоявшая мгла не способствовала хорошей видимости, но, всеми силами стараясь поднять в памяти планировку этого места, я всё же смог добраться до задней части особняка. Я стремился к той закрытой комнате — покоям дочери семейства.

Вокруг лежали в руинах колонны и тлеющие остатки фусума. Пробираясь сквозь них, я в конце концов увидел в дальнем конце комнаты белую блузку и стройную спину Ёиши. Она играла с куклой кокэси, не обращая внимания на пожирающее особняк пламя.

— Привет, Ёиши. Давай убираться отсюда, — окликнул я её. Девушка погладила куклу и пробормотала:

— Интересно, почему она решила родить своего ребёнка в огне?

— Что?

— Когда Ниниги заподозрил её в измене, почему Конохана-Сакуяхимэ так поступила?

— Откуда мне знать? Эта такая древняя легенда.

Я положил ей руку на плечо, побуждая встать, и Ёиши сказала:

— Возможно, в какой-то момент она хотела исчезнуть.

Эти слова заставили меня замереть на месте.

— Видимо, потеряв доверие своего любимого, Сакуяхимэ утратила своё место в мире, — произнесла Ёиши, затем подняла голову и устремила взгляд поверх горящего пламени.

Несколько раздвижных дверей обвалилось, открывая вид на внутренний двор дома. Дочь хозяина особняка стояла и любовалась сливовым деревом, словно не замечая бушующий повсюду огонь. Она прищурила глаза и осторожно коснулась пальцами крошечных бутонов, которые скоро должны были распуститься. Рядом с девушкой были двое братьев, они тоже смотрели на цветущие сливы с самым безмятежным выражением лица, которое я когда-либо видел.

— Не понимаю, как я раньше этого не замечал, — проговорил я, присев рядом с Ёиши. — Это же я, так ведь?

Двоюродные братья, сражавшиеся за сердце дочери, выглядели как однояйцевые близнецы — одинаковые глаза, одинаковые носы и всё прочее. Их черты… были образом, который я давно привык видеть — моим собственным лицом.

— Один из них — ты, пытающийся защитить девушку, — сказала Ёиши. — А другой — ты, стремящийся убить её.

Тут я наконец понял, кого напоминало мне лицо этой девушки. Да, это была моя мать. Её образ, запечатлённый в моей памяти, вернувшей ей молодость и красоту.

— Верно. Семья, живущая в этом особняке, является воплощением твоих чувств и эмоций.

— В таком случае, — я указал пальцем, — что представляет собой этот мужчина, смотрящий сейчас издали на свою дочь с двумя братьями?

— Думаю, он символизирует семью, не способную помочь ни одной из сторон.

При этих словах разрозненные части стали собираться воедино. Дочь, основа всему, одаривает семейство своей любовью. Один из братьев — это та часть меня, которая хочет жить дальше, даже забрав лёгкое у моей матери. Другой брат этого не приемлет. Оба постоянно сражаются друг с другом из-за дочери — или, точнее, матери, которую они любят до безумия. Глава семьи, однако, не препятствует им и не поддерживает никого из них, в растерянности наблюдая за всем с расстояния. Они были настоящим олицетворением моего дома.

Но сейчас все четверо улыбались, в единении и согласии любуясь сливовым деревом. Должно быть, я наблюдал подобную сцену когда-то давно. Это было видение того времени, когда все члены моей семьи могли быть вместе, с чистым сердцем и улыбкой на устах.

— Здесь так уютно, — сказала Ёиши, созерцая эту картину. Я молча встал и положил руку на её плечо.

— Пойдём отсюда, Ёиши, — я посмотрел на особняк, очертания которого постепенно становились всё более тёмными. — Это мой сон. Мир, который я создал, чтобы оградить себя от мучительной реальности своей жизни.

Однако, за всё время нашего разговора, Ёиши не сдвинулась с места ни на сантиметр. Она стиснула в своих тонких белых руках старую куклу и тихо прошептала:

— Возможно, тебе следовало остаться здесь на всю жизнь и никогда не открывать эту дверь. 

От этих слов у меня перехватило дыхание.

''На свете есть вещи, которые людям лучше не знать никогда.''

С этим изречением нечто, начавшее складываться в моем сознании, наконец обрело форму. Эта девушка — она такая же, как я. Не сомневаюсь, что, подобно мне, она несёт в себе некую надломленность и уже много лет страдает от этого. Вот почему она понимала мои боли и несчастья, вот почему она могла ощущать мои терзания так же, как я чувствовал мучения мальчика с дневником.

Я вспомнил несчастную фигуру Ёиши. Вспомнил её худенькую спину, которая словно несла на себе все горести мира. Исказив своё восприятие, мне удалось жить беспечной и беззаботной жизнью. Она, однако, не убегала от этого, не отгораживалась от себя самой, продолжая терпеливо нести свою ношу. Должно быть, это было невероятно тяжело. Наверное, для неё большим трудом было вообще ходить с таким грузом на душе. И, в этом одиноком путешествии, с ногами, утопающими в земле… Её сердце умерло. Именно поэтому она, ещё живая, стояла на другом берегу реки.

— Ёиши… — слова сами сорвались с моих губ, — что же так убивает тебя?

Не будь это столь ненормальные место и обстоятельства, я, наверное, не смог бы задать такой вопрос. И если бы мне пришлось его повторить, думаю, я не сумел бы. Но в тот момент слова вырвались сами собой.

В ответ на мои глупые вопросы губы Ёиши на мгновение искривились, словно она собиралась заплакать. И когда слова уже готовы были вылететь из её рта, я узрел что-то в глубине её тёмных глаз. Как только я увидел этот образ, каждая частичка меня наполнилась страхом.

За тёмными зрачками колыхалась чёрная фигура. Нечто нечестивое извивалось и искажалось, постепенно обретая форму. Это была девушка с чёрными волосами. С её ниспадающими тёмными прядями и изящным белым лицом, она была похожа на Ёиши, но облик её определённо отличался. Искривлённое в улыбке лицо выглядело устрашающе, будто несло в себе всю злобу этого мира.

— Убивать людей очень весело. Не могу устоять перед видом человеческих страданий. Меня безумно забавляет разрушать жизнь счастливым людям. Стоит лишь немного надавить, и человек так легко ломается — достаточно лишь чуть-чуть подтолкнуть в нужном направлении. Я собираюсь подтолкнуть и тебя, чтобы сделать этот мир намного веселее.

Красные губы приоткрылись, выплёскивая поток нечестивых речей.

— Абсолютное зло… — мои слова неслышно прозвучали в тишине бледно-голубого мира.

— Вот почему меня тошнит, когда я чувствую что-то злое, — слабо произнесла Ёиши. Её тонкие ноги заметно дрожали. — Когда разум умирает, это происходит мгновенно, без предупреждения, не успеешь и осознать, как ты уже мёртв.

Прежней Ёиши, которая с готовностью бросилась бы навстречу любому монстру, более не осталось. Передо мной была только сломленная духом юная девушка. Тонкие брови Ёиши были сдвинуты в искажённой гримасе, а её большие глаза наполнились прозрачными слезами, грозящими вот-вот хлынуть вниз.

— Я больше не знаю, что значит бояться.

''"Эй, тебе страшно? Ты сейчас боишься? Каково это — испытывать страх?"'' — всплыли у меня в памяти знакомые слова. Сам не успев этого осознать, я уже заключил хрупкое тело Ёиши в свои объятия. Я прижал к себе её худенькие руки, словно намереваясь запечатать её внутри себя.

— Всё хорошо. Прости меня.

Девушка в моих руках была тёплой, но от того не более живой. Произнесённые слова сопровождались дыханием смерти. Такова была Ёиши, узревшая однажды то, что видеть не следовало. Она узнала то, чего не должна была знать, и в результате была поглощена бесконечной тьмой. И тем самым она потеряла способность чувствовать страх.

"Тех, кто познал тьму, затягивает в её глубины" — сказала когда-то Ёиши. Она говорила тогда о себе самой. Она преследовала сверхъестественные явления в поисках утраченного чувства страха. Так же, как и я стремился к матери, скрытой за пеленой мрака, Ёиши бросалась в самое пламя тьмы, даже если оно грозило испепелить её дотла.

— Здесь нет никакого зла, — прошептала Ёиши, глаза её переполнились слезами и прозрачные капли потекли по щёкам. — Ты говоришь, что нам нужно возвращаться обратно, но, как бы я ни старалась найти причину вернуться, я не могу этого сделать.

"Сложно поверить, что она не хочет возвращаться" — вспомнились мне слова того пижонистого парня. Бесчисленное множество эмоций бушевали во мне, бурля и переполняя меня изнутри. Я был совершенно беспомощен. Я был просто бесполезным, бездарным придурком, не способным спасти единственную плачущую передо мной девушку.

Что же мне делать? Что я должен ей сказать? Могу ли я сейчас её уговорить? Могу ли я вообще что-либо тут сделать? Способны ли мои жалкие, лишённые логики речи облегчить её сердце?

Да, — простирая руки за грань, бросая вызов смерти, я прошептал: "Я всё ещё жив". Слова пришли ко мне, едва уловимые, на кончиках пальцев: "И ты жива тоже".

Я посмотрел в глаза Ёиши и произнёс нечто, совершенно безрассудное:

— Для тебя сама жизнь может казаться чем-то далёким и недосягаемым. Я не знаю, что за бремя ты несёшь, и вряд ли способен по-настоящему понять тебя. Я даже не могу удержать ту непомерную ношу, которую ты тянешь на своих плечах.

Вкладывая всю душу в свои слова, я ощутил тонкий слабый свет, засиявший далеко в небе. В животе у меня что-то стремительно сжалось. Я мог чувствовать энергию, растекающуюся по моим конечностям.

— Но отныне и впредь я буду на твоей стороне. Я всегда буду идти рядом с тобой и нести половину твоих тягот. С этой минуты, какое бы зло на тебя не обрушилось, я встану на его пути. Кто бы ни пытался навредить тебе, сначала должен будет расправиться со мной. И потому, пока я жив, ты ни за что не умрёшь.

Ёиши смотрела на меня с изумлением. Кажется, я опять облажался. Но что сказано, то сказано, нужно теперь отвечать за свои слова, даже если они напрочь лишены логики. Самое время сейчас было бы подкрепить их какой-либо жизненной теорией — слишком многое поставлено на карту, эти обещания не должны уйти впустую. Лихорадочно перерыв до самого дна свой небольшой запас знаний, я, о чудо, отыскал в памяти подходящую легенду. И тут же на ходу составил собственную её трактовку.

— Слушай, помнишь ту историю о Конохана-Сакуяхимэ?

— Что?

— Говорят, что в какой-то момент она хотела покинуть этот мир, но, насколько можно судить по легенде, этого не произошло. Напротив, Сакуяхимэ сознательно выбрала родить ребёнка посреди пламени. Если бы она хотела умереть, то не стала бы давать жизнь новым детям. Почему же она так поступила? Тебе, может, и неизвестно, но я знаю. Мысли Конохана-Сакуяхимэ, окружённой бушующим огнём, были таковы: "Новая жизнь, живущая во мне, так сильно пытается появиться на свет. Этот росток жизни столь отчаянно пытается прийти в этот мир, в то время как я собираюсь оставить его". В тот момент она приняла решение: "Отныне я всегда буду подле тебя. Я готова ступить на путь тяжелее смерти". Вот почему сакура и гора Фудзи, воплощения принцессы Конохана-Сакуяхимэ, кажутся нам, японцам, столь прекрасными. Это трогает наши души, находя в них живой отклик.

— Твои рассуждения безосновательны и нелогичны.

— Боже, ради всего святого, помолчи и не спорь. Я знаю, что нелогичен, но таково моё мнение. А как оно было на самом деле, никому не известно за давностью лет. Итак, короче говоря!

Я дошёл до пика и завершил свою речь самыми нескладными и непоследовательными словами:

— С этого дня ты будешь идти с высоко поднятой головой.

Как только я огласил это, рядом раздался ужасающий звук. В последний момент я успел притянуть к себе Ёиши, прежде чем стена позади нас обрушилась вместе с потолочными балками.

Прижимая к себе девушку, я ощутил слабый запах — от её волос слегка попахивало. Даже во сне Ёиши оставалась такой же, и это несколько вывело меня из себя.

— Что-то не так? — спросила она, но я отрицательно покачал головой и сказал:

— Когда вернёмся домой, прими ванну.

Ёиши отвела лицо и, заявив своё обычное "терпеть не могу ванны", поднялась на ноги.

Тем временем ещё одна горящая балка оторвалась и обвалилась.

— Пошли отсюда.

Я торопливо схватил Ёиши за руку, и мы бросились наружу, всё ещё держась друг за друга. Поддерживая Ёиши левой рукой, правой я заслонялся от огня и рушащихся колонн. Но, как только мы выбрались из комнаты в коридор, я осознал, что разваливающийся особняк уже слишком утратил свою форму, и ориентироваться в нём стало невозможным.

Досадливо цокнув языком, я свернул налево, туда, где огонь был ещё не так силён. Дом вовсе не был таким уж большим и запутанным — нужно только постоянно двигаться прямо, и в любом случае доберёшься до выхода. Если мы будем следовать вдоль ограды, то должны выйти к главным воротам. Однако, сейчас, когда тайна была раскрыта и особняк из моих грёз утратил своё предназначение, структура дома стала настолько хаотичной, что даже направления верх и низ, лево и право стали неразличимы. Лестница теперь вела на кухню, а напротив туалета оказалась кладовка. Маты татами протянулись в бесконечность, коридор извивался и закручивался в спираль.

Чёрт, в какую нам сторону? Вдобавок ко всему, сверху непрерывно сыпались огненные искры, обжигая мою кожу. Они не были горячими, но вызывали тупую боль, словно иссушая саму мою сущность.

"Кажется, ничего не выйдет" — начал точить меня внутренний голос, но я оборвал его: "Тут нет ничего невозможного. Это ведь мой сон. Я не позволю своим сновидениям убить меня. Здесь больше никто не умрёт", — выкрикнув это, я ухватил руку Ёиши так сильно, как только мог, и продолжил бежать.
 
Белая мгла расползалась вокруг. Вскоре нас окутало такое количество дыма, что я не мог разглядеть даже кончиков своих пальцев.

"Вероятность того, что ты сможешь снова проснуться, бесконечно мала" — послышались мне слова парня в кимоно, и я помотал головой, чтобы прогнать их. Я обязательно вернусь. В свою квартиру. В свой дом в Токио. Я вернусь в Фудзиэду — и в этот раз точно в свою реальность. Я восстановлю свои искажённые и разлаженные воспоминания. Я снова обрету свою повседневную жизнь такой, какой она должна быть.

Но… я никак не мог найти выхода. Куда бы я ни посмотрел, всюду путь преграждали обломки особняка. Столпы огня неумолимо нарастали и приближались. От страха, что я могу не справиться, ко мне пришёл приступ слабости.

И в этот момент, чья-то рука протянулась из белого тумана. Это была просто маленькая ладонь, сквозь дым не было видно лица её владельца. Но я всё же не стал колебаться и с готовностью принял эту руку помощи.

Ведомые этой дланью, мы с Ёиши бежали по огненному коридору. Стены вокруг нас рушились, потолочные балки обваливались вниз. Было очевидно, что особняку приходит конец. И тем не менее, я понятия не имел, сколько ещё нам нужно пройти, чтобы выбраться. Но, как ни странно, в моем сердце появилась надежда, которая незадолго до этого почти исчезла. Причина была в этой маленькой руке, что вела нас за собой. Не знаю почему, но я чувствовал, что мог довериться этому человеку. Даже несмотря на все те жуткие вещи, которые я видел, я всё равно был в этом уверен. Почему так? На бегу я мельком заметил перед собой ноги мчащегося впереди ребёнка. И осознал — на них были надеты белые кроссовки с голубыми шнурками.

В тот момент, когда я понял, кто этот мальчик, моё зрение вдруг затуманилось.

— Туда.

Вдалеке в том направлении, куда указывала Ёиши, наконец-то показались догорающие ворота. Это был выход. Если мы доберёмся до них, то сможем и выбраться отсюда. Но стоило мне так подумать, как маленькая ладошка, которая сжимала мою правую руку, исчезла. Я быстро обернулся и увидел мальчика, стоящего в клубах дыма — он слегка улыбнулся и помахал мне рукой. Я замахал в ответ изо всех сил, но в этот момент особняк начал разваливаться, со звуком, похожим на треск ломающегося айсберга.

Мы мчались со всех ног. Главные ворота были уже открыты, массивная задвижка сломанной валялась на земле. Я пропустил Ёиши вперёд и, оглянувшись напоследок, заметил…

У входа в рушащийся дом кто-то стоял и неотрывно смотрел на меня. До боли знакомые очертания фигуры, окутанной белой дымкой, заставили мои чувства хлынуть потоком.

— Мама!

Стоя посреди распадающегося мира, в центре стремительно сокращающейся белой вселенной, я на последнем дыхании закричал во весь голос:

— Спасибо! И прости меня. Я всё время убегал. Меня защищали, а я вёл себя как избалованный ребёнок.

Мой голос срывался, но я продолжал свою речь.

— Но теперь, я буду нести всё на своих плечах. Даже то, в чём мне обычно помогали отец с сестрой. С этого дня я буду сам по себе. Я собираюсь жить своей настоящей жизнью. Поэтому. Поэтому…

Слёзы неудержимо лились из моих глаз — так сложно было произнести эти слова. Я ощутил, как кончики пальцев Ёиши коснулись моей левой руки, придавая мне силы. Со всей полнотой своих чувств, я прокричал:

— Прощай, мама.


----


Первым, что я заметил, когда очнулся, был тёплый солнечный свет из окна. Я снова находился у себя в квартире, лёжа под собственным одеялом. Увидев улыбки на лицах окружающих, почувствовав синхронные объятия Кришны и Карасу, я, наконец, осознал, что сумел вернуться живым. Даже буддийский монах, устрашающе ухмыляясь, подошёл обняться, чем немало меня поразил. Того парня в кинагаши, наставника Кришны, кстати, здесь больше не наблюдалось. Мне сказали, что он провёл надо мной некий гипнотический ритуал, а, закончив, тут же отсюда смылся. Ну да и скатертью ему дорога.

Как бы то ни было, я вырвался из дружеских рук и вскочил на ноги, чтобы проведать Ёиши, спавшую на соседней кровати. Она по-прежнему была там, погружённая в беспробудный сон. Девушка безмолвно лежала, скрестив на животе пальцы, и выглядела так, словно уже почти и не дышит. Смогла ли она вернуться? Из той бездны между двумя берегами, из-за абсолютной границы, из-за порога иного мира?

Только успел я об этом подумать, как Ёиши слегка приоткрыла глаза. Она вздохнула и, несколько смущённым тоном, произнесла:

— Мне было там так хорошо…