OreGairu 9 (рус) Глава 5

Глава 5: Такого будущего желает Хирацука Шизука.

Кончились уроки, я вышел из клуба и сразу же, в коридоре, выглянул из окна.

По стеклу стекали дождевые капли. Упрямый дождь заливал нас с самого утра и не думал останавливаться.

Вчера, когда я рассказал Юкиношьте об экзаменах Комачи и о том, что буду уходить из клуба пораньше, она практически безропотно дала на это разрешение.

Кто-то где-то окно открыл, что ли? Пол заливала вода, и моя сменка хлюпала.

До Рождества осталась одна неделя.

Снег в декабре Тибу устилает редко. Белого Рождества можно не бояться. Бояться стоит безотрадного рабочего зала, в который я направляюсь.

В культурно-спортивный центр, естественно.

Из-за полившего перед выходом из дома дождя в школу я поехал на поезде и автобусе. Было бы потеплее, я б ещё погонял на велике под дождём, но зимой – увольте.

Опадающие листья делали улицу ещё тоскливее.

До захода солнца оставалось ещё несколько часов, но из-за погоды стемнело раньше.

Моему затуманенному зрению зонтик впереди стал ярким пятном. Его виниловые бока украшал одинокий стебелёк.

Хозяин, явно от скуки, стал крутить зонтик вокруг оси. На миг мне стали видны соломенные волосы.

Судя по росту и причёске, передо мной Ишшики.

Шла она медленно, и я быстро её догнал. Когда мы поравнялись, она наклонила зонт от меня, чтобы рассмотреть моё лицо.

– О, семпай.

– Ага, – ответил я, приподняв зонтик. – Сегодня тоже будешь еду покупать?

– Нет, не думаю, что сегодня будет совещание.

– А-а-а, действительно.

Верно говорит, сегодня совещания быть не должно. Вчера мы занимались изучением выдвинутых предложений, вычленением плюсов и минусов каждого из них и способа воплотить в жизнь все сразу, так что сегодня нам вряд ли понадобится прежний шведский стол. Да и работа носильщика сумок меня стороной обойдёт.

Едва я об этом подумал, Ишшики заглянула ко мне под зонт и злорадно ухмыльнулась.

– Хм-хм-хм, какая жалость. Не поднимешь со мной статистику.

– Чтоб такая мелочь могла повысить статистику с тобой…

Когда мы завели бессмысленную беседу, к нам заспешил простой, обыденный виниловый зонтик. Под ним бесстыдно трепетали края юбки школьной формы Кайхин Сого.

– Чавойсь? Ишшики-чан и Хикигая прям? – приподняв зонтик, окликнула нас Оримото.

– Добрый день.

– Здра-асьте. Да-а-а, заболталась с подружками, теперь опаздываю.

Для Оримото стен между людьми, как обычно, не существовало. Она поравнялась с нами и стала идти на стороне Ишшики, дружелюбно с ней беседуя. На лице той, естественно, неудовольствие не отразилось ни на миг. Она широко улыбнулась и тоже вступила в беседу.

Так мы и шли под дождём; я слушал их беседу со стороны.

Когда разговор уже стихал, Ишшики ударило осознание.

– Кстати, вы с семпаем вроде бы знакомы? – спросила она.

– Отож, в одной средней учились.

Ишшики бросила на меня взгляд.

– Значит, даже у тебя друзья раньше были?

У меня от этих слов думалка отсохла. Правда, Оримото и сама, отвечая, напряглась.

– Не то чтобы друзья, э-э-э… Ну, так, чуть-чуть.

Словно двусмысленность здесь была не к месту, глаза Ишшики засверкали, и она насела на нас.

– О-о-о, так-так-так, что за скрытность?

Оримото крякнула и стрельнула в меня глазами.

Я её не виню. Мы и правда не были друзьями, так что двусмысленность была вполне себе к месту.

Но Ишшики такую возможность упустить просто не могла. Она широко улыбнулась и потянула меня за рукав.

– Семпа-а-ай, что происхо-о-одит?

Эй, не тяни. Мы ещё дотрагиваемся друг до друга, твоя рука мягкая, и я это прямо вот из головы выкинуть не могу, так что завязывай!

Её беспрестанные мольбы понизили мой боевой дух (на что она, вкупе с суматохой, в принципе, и могла с самого начала надеяться), и, выворачиваясь из её хватки, я ляпнул:

– Да давно это было…

– Это… – повторила Ишшики и повернулась к Оримото. Та, не зная, как ответить, захлопала ртом, но потом попыталась отшутиться.

– Ну, это уже в прошлом.

То, что она сказала это, отвернувшись от Ишшики, а не попыталась превратить моё признание в повод для издевательств, меня удивило.

Я, конечно, буду против разговора о прошлом, но если он начнётся, смирюсь. Поэтому перемена в Оримото меня и заинтриговала.

Из Ишшики так и лезло желание узнать больше, и, заметив это, Оримото повернулась ко мне и резко перевела стрелки.

– Кстати говоря, Хаяма-кун на таком не показывается, да?

Услышав слово «Хаяма», Ишшики вздрогнула. Задорная улыбка на её лице мигом одеревенела.

– А ты и Хаяму-семпая знаешь? – спросила она грудным голосом. Мне страшно. Нет, она-то, конечно, может, и хихикает сейчас, но глаза её сейчас настолько серьёзны, что старается она явно для того, чтобы это скрыть…

– Мы с ним как-то в город сходили.

– Хо-о-о, в город… – выцепила Ишшики из предложения Оримото и смерила её взглядом. Зараза, тут же сейчас запара начнётся.

– Он и так в секции занят, так что вряд ли находит время, – встрял я, и Оримото, наклонив зонтик, спросила:

– Хикигая, вы ж, вроде, дружите, так я думала, он мог бы и заскочить на часок.

– Ни хрена мы не дружим, и не стал бы я себя в такое время напрягать, чтобы его позвать.

– Да? У нас же тут полный песец. Наш президент только осенью на пост взошёл и ещё не привык. Вот я и подумала, что как наши помощников звали, так и ты его мог бы позвать.

Понятно, так даже кайхинсоговцы – как минимум, Оримото – понимали, как у нас всё плохо. Пусть она безоговорочно со всем соглашалась, но отлично видела текущее положение вещей.

– Ну, может, у нас тут и потеря потерь, но Хаяму я не позову.

– Хм-м-м… Ну да, всё равно неловко выйдет, если мы встретимся, – тихо произнесла она вполне здравомыслящие слова. Учитывая, при каких обстоятельствах мы тогда в кафешке расстались, ей наверняка тяжело будет смотреть ему в глаза. Даже я откажусь от конструктивной встречи с Хаямой лицом к лицу.

Оримото заговорила о нём либо потому, что ей было бы тяжело с ним встретиться, либо просто хотела кое-что проверить. Это логично.

Но Ишшики что-то взвешивала у себя в голове и переводила взгляд с меня на неё. Ну, раз она сама Оримото не вспомнила, не буду ей напоминать. Готов поспорить, другие девушки ей вовсе не интересны…

Когда беседа о связующем звене наших разговоров, Хаяме, прекратилась, мы какое-то время шли молча.

У самого входа в культурно-спортивный центр Оримото вдруг с намёком на продолжение протянула: «А-а-а». Заинтересовавшись этим продолжением, я бросил на неё взгляд, и она смотрела прямо на меня.

– Я тут ещё подумала, может, ты позовёшь тех своих девушек?

– Нет… Они не придут.

Я не стану их звать. Я не могу их позвать.

– М-м-м, – безразлично протянула Оримото и шлёпнула ногой по луже. Затем она наклонила зонтик назад и посмотрела на небо. Я повторил то же самое. С запада появился намёк на близящийся закат. Такими темпами и дождь кончиться может.

Но небо всё равно оставалось тёмным.

× × ×

Мы вошли в здание не так уж и давно, а я уже возвёл взгляд к часам.

И сегодня вперёд продвигалось только время.

Я закрыл крышку позаимствованного ноутбука и надавил пальцами на веки.

Задание по пересмотру вчерашних предложений оказалось куда сложнее, чем я думал.

С течением времени дел мне находилось всё меньше и меньше.

У нас нет достатка ни во времени, ни в людях, ни в бюджете. Вполне себе годная отговорка, если задуматься. Так можно успешно отмазаться от любых обвинений.

Не только, разумеется, от затягивания работы и заморозки проекта, но мы, в принципе, уже перешли точку невозвращения.

С расписанием мероприятия не было решено ничего, а возросло только количество рабочих рук. Если сравнить с аниме, выйдет, как если бы производственный комитет согласился на каком-то условии, но ещё не выбрал само аниме. Не верю, что такое аниме будет путным…

А пока суд да дело, часы тикают, а листики на календаре переворачиваются, и так день за днём. Да, это можно назвать вложением усилий и времени, но на деле это лишь переработка. Если сравнить с аниме, выйдет, как если бы совещание по планированию заняло всё время производства, а важные вопросы остались бы в полной сумятице… ну, что-то типа этого.

Главное для нас сейчас – баланс и решимость. А у нас по обоим пунктам завал.

Ещё раз вздохнув, я поднял крышку ноутбука.

Бюджет просчитал, schedule перепроверил, cost performance касательно самых реалистичных прогнозов продумал. Ещё на всякий случай нагуглил контакты церкви и джазовых групп.

И всё же, чем больше я работал, тем больше понимал, что миссия невыполнима. Бли-и-ин, ну что это такое, они там идиоты все? «Мы точно не успеем», – тихо пробормотал я, и, судя по вздоху вице-президента, школа Собу придерживалась того же мнения.

Он, кстати, передал мне кое-какие бумаги.

– Вот тут несколько раз пересчитал, но бюджета точно не хватит, что будем делать?

– Либо от чего-то отказываться, либо увеличивать казну. Походу, на следующем совещании будет голосование.

Если честно, время не хотелось тратить даже на это. Но чтобы убедить другую сторону внять нам, нужен тщательно выверенный аргумент; иначе мы ничего не добьёмся. Достать аргумент, подготовить почву к нему – и можно принимать боевую стойку.

Я почесал голову и протянул руку к бумажному стаканчику с кофе. Тара высасывала из напитка всю резкость и горечь, и называть его вкусным язык уже не поворачивался.

Тут есть что-нибудь сладкое?.. Я оглядел стол. И прямо на линии моего зрения появилась идущая сюда Ишшики.

– Семпай, у нас украшения скоро кончатся. Что делать?

А, действительно, на нас же ещё и младшеклассники… Я моментально убрал руки от клавиатуры, скрестил их на груди и задумался.

Что нужно будет сделать независимо от принятых решений и с чем смогут справиться младшеклассники? Декор зала уже подходит к концу. Значит, остаётся…

Тут в голове проскочила мысль.

– А ёлку уже ставили?

Ишшики наморщила брови.

– Ну, её привезли… Но если мы будем ставить её сейчас, она нам не помеша-а-ает?

Хм, вопрос так и просился. Ну да, установка её здесь нам только нервы попортит. Особенно такая большая, как нам досталась; то-то она будет мистикой дышать. Раз так, следует извлечь из этого пользу.

– Можно попросить администрацию здания установить её у входа. До праздника осталась неделя, так что как рекламу оставить разрешат. А утром двадцать четвёртого просто перенесём её сюда.

– Ясно… Понятненько!

Несколько раз кивнув, Ишшики пошла обратно к детям. Я ещё пару секунд провожал её взглядом, но после вернул его к экрану. Сладостей так и не нашлось, да сам разговор уже немного помог отдохнуть. Но всё же, смена настроения с рабочего на рабочее – это уже полный финиш. В мире рабочих, ложью живущих, дайте от переработки мне свободы…

Но дальше так шутить нельзя. Я явился сюда помогать Ишшики из чувства вины за то, что сделал её президентом, а уже сам приказы отдавать стал. Самое смешное, что никто не жаловался. Все даже советоваться сразу со мной стали.

Так никуда не годится. Где-то я эту безысходность уже видел.

Если не встряхнуть ситуацию, кампания провалится. Мы в до боли знакомой мне ситуации. Ситуации, радости которой президенту учсовета Ишшики Ирохе точно не прибавит.

Чтобы не допустить её прихода, мне нужно вверить все дела Ишшики и прийти кое с кем к консенсусу.

Я собрал организованные документы и пошёл прямо к Таманаве. Наши обычные совещания – лажа. Если мы не устроим встречу на высшем уровне, то просто будем бесконечно уступать друг другу дорогу.

– Эй, можно тебя?

– Что?

Таманава даже вроде как работал. Открытый на его MacBook Air документ назывался «Схема плана». Зыркнув на его содержание, я увидел схему синергии при вбирании идей в один план.

Выходит, он и правда хочет воплотить идеи всех из нас в реальность.

Вид разрабатываемого плана малость лишил меня решимости, но, всё же, духа сунуть ему документы хватило.

– Я тут просмотрел наши ideas. Проверил, что можно сделать и что нельзя. Ну, большинство, конечно, нельзя, но…

– О-о-о! Благодарю!

Таманава пролистал бумаги.

– Теперь у нас есть чёткое понимание недостатков, да?

– Ага.

Даже говорить не надо, что это время и деньги.

– Ну что, подумаем, как от них избавиться.

– Нет, стой. Мы этого точно не успеем. Неделя осталась.

– Угу, и поэтому мне кажется, что band, например, можно заказать. Понимаешь, я провёл изыскания, и существует много services по установлению private live. Если воспользоваться услугами нескольких таких служб сразу, может выйти подходящее нам event.

Где мы на это бюджет возьмём?.. Я было хотел это выпалить, но до человека со сверхсвёртываемостью мыслей это явно не дойдёт.

Не то чтобы Таманава не слушал людей; он слушал. Просто всех.

Поэтому и пытался найти такое решение, которое удовлетворило бы всех и сразу.

– Во-первых, мы все вместе обговорим эти вопросы и выберем способ борьбы с ними на следующем совещании.

Кажется, он настроился серьёзно. Уже начало проглядывать упрямство. За все наши разговоры он ни разу мне не поддался. Да это уже не упрямство, а, скорее, упорство или самоубеждение. Почему он вообще хочет претворить все предложения в жизнь? Зачем так упорствует? Загадка.

И тогда я понял.

Таманава стал президентом учсовета совсем недавно. Он умел напустить на себя важный вид (даже на мне сработало), но в сроке пребывания на посту он был той же Ишшики.

Именно поэтому он жаждал и слушал мнения. Лишь согласившись с ними, он сделает шаг. Чтобы не возникало новых проблем, он просто втихаря подстраивает их в общий план.

Пожалуй, так же поступает и ждущая от меня команд Ишшики. Я и ей помочь не знал, как, ведь знал всего несколько недель; что уж говорить о Таманаве, которого я вижу в третий-четвёртый раз, а уж повлиять на его менталитет для меня задача и вовсе невыполнимая.

Надежды больше нет. Реши всё в следующий раз – такой ключевой пункт я выделил.

– Если мы не решим всё наверняка на следующем совещании, то вовремя не успеем. Рассчитываю на твоё понимание.

– Конечно, – ответил Таманава со всё той же предсказуемой беззаботной миной. Но сейчас она была какой-то натянутой.

Я забил на него болт и вернулся на своё место.

Зараза… Делать-то больше нечего.

В конце концов, то, что мы устроим из праздника, будет решено на следующем совещании… хотелось бы на это надеяться. Памятуя о том, как они проходили раньше, я не был бы так в этом уверен.

Короче говоря, прямо сейчас заняться мне нечем. Можно было только сидеть и смотреть, как мероприятие стыдливо распадается на части.

Гоняя эту мысль по голове, на полпути к своему стулу я заметил одиноко работающую Руми.

Других детей по соседству с ней я не обнаружил. Наверно, ёлочные украшения делают. Заинтересовавшись тем, чем же тогда занята она, я подошёл к ней и спросил:

– Украшения делаешь?

Руми оставила согнутый лист бумаги между лезвиями ножниц и разрезала по линии сгиба. Что-то вроде снежинок, что ли, делает.

Судя по всему, Руми доделывала остатки украшений зала. Ну да, дети скорее увлекутся чем-то новым типа ёлки, чем согласятся ещё какое-то время нудно создавать одно и то же.

Но всё же, странно это, когда дети пользуются острыми предметами без присмотра. Уточню лучше. Тем более что никто не видит, и однокашники не станут шептаться у неё за спиной.

– Ты одна тут сидишь? – нагнувшись к ней, спросил я, всем видом показывая, что завязываю разговор, но Руми не ответила. Она приготовила уже следующий лист.

Ну, раз игнорит, чё я сделаю?

Едва я собрался выпрямиться, Руми перевела на меня взгляд. Затем она взяла ещё один лист и отвернулась.

– Как будто сам не видишь, – нагло, издевательски ответила она. Что за лаги? У нас спутниковое вещание быстрее идёт.

Ещё одна некавайная няка нарисовалась, думал я, но всё же, работая в одиночку, она оставляла хорошее впечатление. И тут я вспомнил причину этому.

Ещё один побочный продукт моих поступков. А раз так, я обязан подставить своё плечо и ей.

Я плюхнулся на пол рядом с Руми и схватил лежащий в стопке лист бумаги, попутно оприходовав пару ножниц.

Та-а-ак… Ха-а, раз это у нас очерчен кристалл, надо резать по линиям… Хотя нет. Бумага скорее сложена по очертаниям… Система оказалась настолько запутанной, что я решил сначала сделать один такой лист сам.

Шорох бумаги сбоку от меня прекратился. Повернув голову, я увидел смотрящую на меня удивлёнными глазами Руми.

– Что ты делаешь?

– Будто сама не видишь, – ответил я на её манер. Заметив это, Руми нахмурилась.

– Тебе заняться больше нечем?

– Вот именно, что нечем.

Нам, конечно, многим стоило бы заняться, но, к моему сожалению, я остался без вариантов действий. Всё решит следующее совещание.

Руми безучастно на меня покосилась.

– Халявщик.

– Отвяжись.

Дальше мы резали украшения в тишине.

Не знаю, кто их придумал, но делать эти оригами оказалось сложнее, чем я думал, и одно неверное движение ножниц могло испортить всю картину.

Я настолько увлёкся этим занятием, что перестал слышать шум вокруг.

Но нарастающее топанье мимо ушей пропустить не получилось.

Ко мне рысила Ишшики.

– А, я ножики возьму, хорошо?

Извинившись, она набрала в руки несколько лежащих на столе ножей для бумаги. Похоже, они были нужны для украшений на ёлку.

И тут Ишшики заметила Руми. Та же была поглощена работой и не обращала на неё никакого внимания. Но Ишшики почему-то ей заинтересовалась.

Она поманила меня к себе рукой. Что ещё?.. Я наклонился к ней, и она прошептала мне на ухо:

– Семпай, ты что, любишь девочек помладше?

– Ну, не то чтобы нет.

Девочки такого возраста меня как-то не напрягали. Спасибо, видимо, сестре. А вот чем ближе к моему возрасту, тем больше я нервничал. Нет, с детсадовцами типа сестры Кавасаки я обращаться не умел, но вот разве что с ними. А, вот с маленькими мальчиками у меня полный завал. Эти мелкие слишком похожи на животных, чтобы понимать человеческую речь…

Моим словам Ишшики не отвечала. Что, это просто труп?.. Я сфокусировал на ней взгляд, и лицо у неё было непередаваемое.

– Ты что, издеваешься, прости, мне нравятся постарше, но на мне это не сработает.

– Эй, я же ничего такого не говорил.

Господи, каким же идиотом я себя чувствую. Надо же было ответить серьёзно.

Я отмахнулся от неё, чтобы не мешала, и, спросив для острастки: «Что это за отношение такое?», Ишшики удалилась за дверь.

После её ухода вновь наступила тишина.

Шорох бумаги, скрип ножниц. Не говоря ни слова, мы добавляли к стопке всё новые и новые объёмные снежинки.

Вскоре мы расправились с последней и посмотрели друг на друга.

– Всё?..

– Угу.

Ответив, она довольно вздохнула и улыбнулась. Но (от смущения, что ли), когда её взгляд встретился с моим, она резко отвернулась.

Я вздохнул и встал.

– Ну что, пошли назад?

– С-слушай…

Всё ещё сидя, Руми раскрыла рот. Однако я не дал ей договорить.

– Там ещё наверняка ёлку украшают, может, туда пойдёшь?

– А, угу.

Ответив, Руми встала и вышла из спортзала. Я же вернулся на свой стул.

Я не слышал того, что хотела сказать Руми. Потому что её улыбка пронзала мою грудь.

Увидев её, я понял, что такими вот мелочами пытаюсь облегчить свою душу. Но улыбка Цуруми Руми вовсе не ободряла мои поступки.

Вещи, спасённые от моих былых методов, в этом мире существуют.

Но лишь этого недостаточно.

Моя ответственность. Я всё ещё не знал ответа на свой вопрос.

× × ×

Младшеклассников отправили по домам. Доделав мелочи и собрав документацию, мы оставили себя без дел.

Члены учсовета школы Собу лениво убивали время, пересматривая сделанное или пересчитывая бюджет. Сторона Кайхин Сого же была полностью поглощена беседой.

Похоже, мне здесь сегодня делать больше нечего.

– Ишшики, дел вроде не осталось, можно я пойду? – спросил я роющуюся в кипе бумаг девушку, и она, бросив взгляд на часы, немного подумала и ответила:

– Ну…Тогда закруглимся на сегодня?

– Ага. Ладно, пока.

На выходе из спортзала моя спина услышала сказанное голосом Ишшики «спасибо за рабо-о-оту».

Дождь к тому времени немного утих. В лужах отражалось городское освещение, и капающие с карнизов капли дождя поглощали свет. Однако, как бы красиво это не выглядело, пейзаж всё равно казался унылым.

Я поднял воротник пальто и пошёл дальше. Осознал, что добрался сюда не на велосипеде, я уже на стоянке. Из-за дождя я ехал на автобусе и поезде.

Ворча на самого себя, я повернул к станции. По дороге на глаза попался Марипин. Над излучающими тепло бизнес-центра автоматическими дверями ярко горела вывеска.

Ах да, в Марипине ведь тоже KFC есть, да?.. Заказ же, забыл совсем.

Возвращался домой я куда раньше обычного, поэтому решил заказать наконец этот праздничный бочонок. До дома далековато, конечно, но его можно будет и в микроволновке разогреть, да и забирать всё равно я буду, так что не всё ли равно? Но всё же, забирать курицу – для цыплёнка-меня в самый раз!

В Малимпии мне на глаза сразу же попались люди с большими сумками, явно закупающиеся к Рождеству. Изрезав косыми взглядами холл, я заметил KFC и пошёл прямо к нему.

Дела тут за неделю до Рождества шли хорошо – в очереди за (скорее всего) праздничным бочонком стояло несколько человек. Нуачо, по дороге домой из компании удобно. Станция ж рядом. Я встал в конец очереди и без эксцессов сделал заказ.

Список дел на сегодня закончен. Осталось вернуться домой.

Я направился к ближайшей к KFC двери. Поток входящих и выходящих людей не прекращался, и автоматические двери не закрывались вообще. Кроме людей, обходящих первый этаж, были толпы и на пути к эскалатору, что создавало настоящий хаос людей.

Рождество, всё-таки, конец года. Атмосфера постоянной спешки, ага… И тут я перевёл взгляд на эскалатор.

Среди спускающихся по нему людей я заметил Юкиношьту Юкино. Мне стоило бы сразу же ливнуть, но от удивления мои ноги приросли к полу.

Юкиношьта и правда выделяется даже в таком хаосе. Я вовсе её не искал – и вот она, видна сразу.

Судя по всему, заходила она в книжник. Этим всем служила сумка с логотипом книжника в её руках.

Я стоял на её пути. Вскоре она заметила меня и удивлённо подняла брови. Наши глаза встретились, и мы признали присутствие друг друга. Теперь притвориться, что мы друг друга не заметили, будет трудновато.

Я легонько кивнул ей в знак приветствия, и Юкиношьта, сойдя с эскалатора и пойдя к дверям, кивнула мне в ответ.

– Йо.

– Добрый вечер.

Когда я наконец сдвинулся с места, звук моих шагов наложился на звук шагов Юкиношьты, быстрым шагом идущей от эскалатора; наружу мы вышли практически одновременно.

Улица полнилась людьми, идущими домой или в магазин.

При выходе через ближайшую к KFC дверь в глаза сразу бросалась маленькая площадь. Не знаю, что здесь происходит во второй половине дня на выходных или в тёплое время года вообще, но холодным моросящим вечером здесь никто не останавливался.

Но по той или иной причине остановились мы.

Юкиношьта пригладила руками пальто и затянула кашне. Я, словно по команде, и сам дотронулся до шарфа.

Это у меня из-за клуба в привычку вошло? Можно было бы и промолчать, но слова сами сорвались с языка, хотя я искал совсем другие.

– А-а-а, это ты из магазина? – спросил я.

– Да… У меня к тебе тот же вопрос: что ты здесь делаешь в такое время? – произнесла она холодным тоном, так и не меняя привычного выражения лица.

Сегодня я тоже ушёл из клуба рано. А значит, давно уже должен был покончить со всеми делами. Вопрос очевидный. Я так не хотел ни с кем случайно встречаться. Но раз такая встреча произошла, на вопрос придётся отвечать.

Потерев скулы, я отвернулся от Юкиношьты.

– У меня тоже были, ну, дела…

Я не мог сказать, какие. Потому ответил невразумительными, бессмысленными, общими словами. Но в них не было лжи.

Юкиношьта опустила голову и тихо заключила:

– Ясно…

Она подняла голову. В волнении о том, стоит ли ей говорить или нет, её закушенные губы и наставленные на меня глаза подрагивали.

– Ты ведь выполняешь просьбу Ишшики-сан.

В её тихом голосе не было воли. Её слова, казалось, рассыплются от одного прикосновения, как утренний иней. Поэтому от них исходил ужасный холод.

Думаю, Юигахама ничего ей не сказала. Юкиношьта, скорее всего, догадалась обо всём сама. Возможно, она терпела несколько дней, но, запалив меня, уже никак не могла удержаться от вопроса.

– А-а-а, ну, были на то причины…

Сколько бы я не прибегал к двусмысленности, правда не изменится, но прибегать к чему-то другому я просто не мог. Отрицать что-либо сейчас уже бессмысленно.

– Мог бы не выдумывать такую ложь.

Взгляд Юкиношьты был направлен на землю, касался которой лишь холодный ветер. Думаю, она имеет в виду, что я солгал насчёт Комачи.

– Не ложь это. Это одна из причин, – заоправдывался я, и Юкиношьта подставила ветру, готовому сдуть волосы ей на лицо, руку.

– Пожалуй. Да, ты не солгал.

Этот жест напомнил мне об одном разговоре.

Юкиношьта Юкино никогда не лжёт. Я упрямо верил в это, и, когда выяснилось, что она умолчала правду, разочаровался в ней.

Нет, не в ней. Я разочаровался в прошлом себе, возведшем её в идеал.

Но каков я сейчас? Я хуже, чем был тогда. Умолчать правду не значит солгать; я смирился с этим обманом и даже стал прибегать к нему сам.

Я прибег к обману, который должно было отторгать всё моё естество. До чего же я омерзителен. Поэтому мои слова сочились сожалением.

– Прости, что сделал это сам.

Юкиношьта закрыла глаза и покачала головой.

– Мне всё равно. Это твои дела, и я не могу и не имею права в них вторгаться. Или…

Она запнулась. Её рука сдавила висящую на плече сумку ещё сильнее.

– Тебе нужно моё разрешение?

Юкиношьта немного наклонила голову набок. Её ясные глаза задавали мне вопрос. Её нежный голос не порицал меня. Поэтому я почувствовал излишнюю боль. Мою грудь снова потянуло вниз.

– Нет, только одобрение, – выплюнул я. Я не знал, какой ответ будет правильным. Его вообще могло не существовать.

Одними глазами я перевёл взгляд на Юкиношьту. На её губах была та же самая улыбка тоски по былым дням, что и в клубе.

– Ясно. Тогда тебе не за что извиняться. Кроме того, если с Ишшики-сан будешь работать только ты, ей будет намного проще, – без запинки, но медленно произнесла она. Я стоял молча и лишь слушал. Что мне ещё сказать, если нельзя извиниться?

А Юкиношьта всё говорила. Говорила, не глядя на меня. Говорила, глядя на подсвеченные оранжевыми огнями прибрежной индустриальной зоны похожие на туман облака, плывущие по затянутому небу, на котором нельзя было увидеть ни единой звезды.

– На мой взгляд, ты сможешь разрешить проблему. Ведь так было до сих пор.

На мой взгляд, она не права. Я не разрешил ни одной проблемы. Ни Ишшики, ни Руми – я лишь покрывал вещи налётом неопределённости, в конечном итоге скатывающимся в пропасть. И я уж точно не спас их.

– Да ничего я не разрешил… К тому же, я делаю это один, потому что я один, вот и всё.

Своё делаешь сам. Это естественно. Коль меня столкнули с заботой или она упала мне в руки, она становится моей. Вот причина, по которой я делал всё сам.

Таково было моё естество, и обращаться за помощью к кому-то другому, не зная другого способа решить проблему, – презренно. К тому же, даже если неправый человек примется за правое дело, ничего хорошего из этого не выйдет.

Поэтому я буду делать всё один. Других причин нет.

То же самое должно быть и для Юкиношьты, вместе с которой я работал в клубной комнате не менее полугода.

– У тебя ведь то же самое, – с уверенностью… нет, с надеждой в голосе сказал я. Но голос Юкиношьты окреп.

– Вовсе… нет.

Она опустила голову, плотно сжала губы и вцепилась в рукава пальто. Из-за развязывающегося кашне проскочило движение её белого горла. Она будто стояла против ветра. Возможно, я впервые вижу Юкиношьту такой.

Не поднимая головы, она выдавливала из себя слова.

– Надеть маску, что всё сможешь… всё понимаешь… Так всегда было.

Это она о ком? О себе или обо мне? Впрочем, разницы всё равно нет. Кто он вообще такой, чтобы решить, что он всё понимает?

Поэтому я должен был ей ответить, хоть чем-то, хоть мысли никак не могли улечься в моей голове.

– Послушай, Юкиношьта… – попытался я что-то сказать, но на большее головы не хватило. Юкиношьта быстро подняла голову и помешала мне своим обычным спокойным голосом.

– Может, не будешь пока приходить в клуб? Если за нас беспокоишься, то не стоит.

На её лице, говорившем и без слов, вновь появилась ясная улыбка. Спокойная, как у фарфоровой куклы под стеклянным колпаком.

– Да нифига я не беспокоюсь.

Я знал, что должен был сказать что-нибудь другое. Но если бы я промолчал, мы лишились бы и той пустой комнаты.

Однако ошибка остаётся ошибкой, и её не исправить, как бы сильно ты не пытался загладить свою вину.

Юкиношьта молча покачала головой. Она медленно опускала сумку со своего плеча.

– Ты всегда беспокоился… С того самого времени, и всегда… Поэтому…

Внимательно слушая её исчезающий голос, я ждал завершающих слов. Но Юкиношьта вдруг сменила пластинку.

– Но ты можешь больше не заставлять себя это делать. Если что-то разрушается от такой мелочи, значит, к этому всё и стремилось… разве нет?

Когда она задала мне этот вопрос, я погрузился в молчание.

Я верил в это раньше, но не сейчас.

Однако Юкиношьта верила до сих пор. Верила в то, во что я после экскурсии перестал.

Тогда я сказал одну ложь. Извратившую их желание ничего не менять и не меняться самим.

Эбины-сан, Миуры и Хаямы.

Они жаждали неизменной, блаженной жизни. Поэтому они и лгали то тут, то там, обманывали друг друга, и наконец захотели защитить такие отношения. Осознав это, я больше не мог с такой лёгкостью это отрицать.

Я не мог назвать неправильным их решение – их выбор попытаться защитить то, что они имели.

Я вобрал их в себя, даже смирился с этим. Я по-своему радовался тем дням и даже начал расстраиваться из-за того, что потерял их.

Даже зная, что однажды они всё равно исчезнут.

Поэтому мои убеждения исказились, поэтому я стал лгать самому себе. Заменить дорогие тебе вещи нечем. Лишившись их, больше ты их не получишь. Поэтому ты должен их защищать – и поэтому я лгал.

Вряд ли я что-то защищал. Я просто цеплялся за мысль, что что-то защищаю.

Вопрос Юкиношьты был ультиматумом.

В масках нет смысла. Таково было единственное наше общее убеждение.

…Верю ли я в это сейчас?

Я не мог ответить. Ведь я уже понимал, что грамотно подобранные маски лишними не будут. Я признавал такой метод. Поэтому не мог сказать, что его не существует.

Юкиношьта смотрела на не находившего слов меня тоскливыми глазами. Она молчала и, казалось, ждала моего ответа. Но, осознав, что ответ этот сказан не вслух, вздохнула и мимолётно улыбнулась.

– Можешь больше не заставлять себя приходить…

Её голос был ужасно добрым.

Стук кожаных туфель эхом отдавался по кирпичной лестнице. Мне казалось, я способен различить, как он отдаляятся всё дальше и дальше в бесконечность, даже в таком хаосе.

Юкиношьта растворилась в толпе людей. Она была совсем рядом – и в то же время ужасно далеко.

Молча провожая её глазами, я сел на ступеньки.

Привела в себя меня заигравшая в соседнем магазине рождественская песня. На площади стояла ёлка, горящая сотнями огней и украшенная подарками с завязками-оборочками.

В коробках, скорее всего, ничего нет.

Практически как в клубной комнате. Но я всё равно тянулся к этой пустой коробке.

Даже зная, что мне не позволено её желать.

× × ×

Примечания

Глава 4

На главную

Глава 6