Bakemonogatari! (Russian) Hitagi Crab:006

Наш поселок находился на окраине города.

Этой ночью было очень темно. Темно, хоть глаз выколи. Заброшенное здание было почти черным, и мне показалось, что внутри там почти так же темно, как и снаружи.

Правда, я вырос в этом городе, поэтому не видел в этом пейзаже ничего загадочного или страшного - как по мне, то так и должно быть, таков уклад нашего мира. Но вот Ошино очень много путешествовал, и много видел, поэтому говорит, что именно такое безразличие и есть основной источник многих проблем.

Как хорошо, когда источник проблем можно так быстро обнаружить.

Если верить Ошино...

Как бы там ни было...

Сейчас было около полуночи.

Сендзёгахара и я приехали назад к зданию заброшенной школы. Девочка заранее взяла из дома маленькую подушечку и прицепила её к багажнику велосипеда.

За целый день мы почти ничего не ели и были дико голодны.

Я поставил велосипед там же, где и всегда, и мы проскользнули через знакомую дыру в заборе. Ошино уже ждал нас перед дверьми.

Такое впечатление, что он тут был все время.

"...э?"

Одежда Ошино, похоже, удивила Сендзёгахару.

Он был одет в белую рясу - джоэ. Даже расчесал свои волосы, из-за чего стал совсем другим человеком. Ни капли неряшливости.

Вот как, "Одежда делает из человека Человека".

Но почему же от этой святой одежды мне так жутко?

"Ошино-сан...вы священник?"

"Нет, нет, с чего ты взял?", - ответил он. "Я не священник, и не монах. Да, я окончил духовную школу, но никогда не работал по специальности. Это было несколько проблематично."

"Проблематично?"

"По личным причинам. Если по-простому, меня воротит от всего этого. А одежда просто исполняет такую же роль, как и ваша. У меня просто нет больше ничего чистого. Мы должны встретится с богом, мы должны быть чисты. Ко всему должен быть свой подход. Поход - это очень важно. Когда я дрался с Арараги-куном, у меня в одной руке был крест, на шее связка чеснока, а в другой руке бутыль со священной водой. Я пытаюсь просто подстроиться под ситуацию. Да, мои манеры не идеальны, но я знаю что мне нужно делать. Я не собираюсь тут размахивать кадилом и посыпать вашу голову солью."

"Хо-орошо", - ответила Сендзёгахара.

Да, я немного удивился, увидев Ошино в таком виде, но на девочку, он, похоже, произвел куда более сильное впечатление. Интересно, почему?!

"Ты выглядишь отлично, а главное чисто. Молодец. Хочу спросить еще одно. Надеюсь, ты сейчас без косметики?"

"Я подумала, что краситься будет плохой идеей, поэтому без косметики."

"Правильно подумала. Мудрое решение. Арараги-кун, ты тоже принял душ?"

"Да. Я тоже вымылся."

Это было очень важно, если я хотел присутствовать на подобном ритуале. Но я умолчал, как Сендзёгахара пыталась подглядывать за мной в душе.

"А вот выглядишь ты точно так же, как и когда приходил днем."

"Это да."

Я тут ведь просто наблюдатель, мне не нужно было менять одежду. Поэтому, ясное дело, я в той же одежде и выгляжу точно так же.

"Хорошо, давайте покончим с этим. Я уже все подготовил, там, наверху."

"Подготовил?"

"А то."

Ошино исчез в темноте коридора. И хотя он был одет в белую одежду, его фигура пропала вмиг, как только он туда зашел. И снова я взял Сендзёгахару за руку, и мы поплелись за ним.

"'Хорошо, давай покончим с этим', вы ведь не серьезно это сказали?", - спросил я.

"Что ты имеешь в виду? На моей ответственности двое несовершеннолетних в заброшенном здании на отшибе города посреди ночи. Я просто обязан как можно быстрее отправить вас по домам."

"А неужели мы сможем просто так надавать по клешням тому крабу?"

"Ну что за агрессия, Арараги-кун? У тебя произошло что-то хорошее?", - сказал Ошино, даже не повернувшись в нашу сторону "Тут ведь не такая история, как с тобой, Шинобу-чан, или той похотливой кошкой. И не забывай, я пацифист. Я всегда пытаюсь избежать насилия любой ценой. Да, тебя и девочку-кошечку пришлось немного проучить, но дело с крабом - это совсем другая история."

"Мы не будем драться?"

Если есть жертва, разве не нужно наказать преступника?

"Как я уже вам обоим говорил, мы имеем дело с Богом. И в данной ситуации Боги просто существуют. Боги не делают ничего. Они просто есть и все. Они есть точно так же, как есть ты, когда идешь обратно домой из школы. Это все её вина, что так вышло."

Нет вреда. Нет нападения.

Нет наказания.

'Её собственная вина', это была не самая лучшая фраза, чтобы поддержать Сендзёгахару. Однако, то ли она поняла свой проступок, то ли уже была настолько закалена всем этим, что была просто невосприимчива к таким словам, но она просто задумчиво шла за мной.

"Поэтому, Арараги-кун, мы не будем никого изгонять, или давать по клешням. Выкинь такое из головы. Мы лишь попросим об одолжении. Будем смиренно молиться."

"Мы будем просить...?"

"Именно."

"А этот Бог нас послушается? Я имею ввиду, он вернет Сендзёгахаре её вес?"

"Заранее тебе этого никто не скажет, но...возможно. Да, они конечно не бродят по храмам по праздникам и исполняют просьбы людей, но они не настолько бездушны, чтобы проигнорировать нашу убедительную просьбу. Боги всегда и на все сморят в целом. А японские Боги особенно страдают этим. Они заботятся о человечестве как о целом, а вот видят ли они в нас личностей? Это еще вопрос. Обычно они не замечают нас. Мы для них не имеем значения. Они не отделяют, например, меня от тебя, или от Шинобу-чан. Возраст, пол, вес - это все не имеет значения. Мы для них просто 'люди'. Мы все для них одинаковы."

Одинаковы.

Не просто 'похожи'. А именно 'одинаковы'.

"Хмм. Это сильно отличается от проклятия."

"Разве?", - спросила Сендзёгахара, как будто просто пытаясь хоть что-то сделать со своими нервами. "А этот краб сейчас...поблизости?"

"Конечно. Он так близко ко всему, что ближе уже просто быть не может. Но чтобы он явился, нам нужно сделать одну вещь."

Мы наконец-то дошли до третьего этажа.

И зашли в классную комнату.

По всему полу были натянуты освященные синтоистские веревки. Все парты и стулья были отодвинуты к стенам, а возле доски находился алтарь. Предполагалось, что мы подойдем к нему. Не похоже, чтобы он был сооружен в спешке, когда мы ушли. Лампы, которые горели по углам, освещали комнату мягким светом.

"Обычный барьер. Это как бы вместо земли святой. Ничего особенного. Расслабьтесь",- сказал Ошино, глядя на Сендзёгахару.

"Я...спокойна."

"Я рад это слышать." Мы подошли к алтарю. "Вы, оба, опустите взгляд и держите головы склоненными."

"Э?"

"Помните, мы перед Богом."

Мы встали перед алтарём.

Все так сильно отличалось от того, как 'разбирались' с моей проблемой, или с проблемой Ханекавы. И поэтому я никак не мог расслабиться. В воздухе чувствовалось напряжение, напряжение было настолько сильным, что мне казалось, что я сойду с ума.

Я присел на корточки.

Я был готов ко всему.

Я никогда не был религиозным; как и большинство моих сверстников, я даже не знал толком разницы между Буддизмом и Синтоизмом, но все-таки даже я не мог противостоять этой атмосфере.

В это время.

В этом месте.

"Эээ, Ошино..."

"Что такое, Арараги-кун?"

"Я тут подумал...тут такая ситуация, и вы так все подготовили...а нужно ли мне тут находиться? У меня такое чувство, что я тут лишь мешаю."

"Ты никому не мешаешь. Вряд ли будут проблемы, но в случае... Мы должны думать о сценарии 'а вдруг все пойдет не так'. В такой ситуации я хочу, чтобы ты прикрыл девушку."

"Я?"

"А для чего еще тебе нужно это бессмертное тело?"

"....................."

Интересное предположение, но я сомневаюсь, что именно для этого.

Да и я больше не бессмертен.

"Арараги-кун", - тихонько спросила Сендзёгахара. "Ты ведь защитишь меня?"

"А когда это ты успела стать принцессой!?"

"Да ладно тебе! Ты ведь все равно собирался покончить жизнь самоубийством завтра-послезавтра."

"Не помню такого."

Обычно о таком не говорят даже перешептываясь, но она сказала мне это в лицо. У меня даже закрались подозрения, что я совершил какой-то непростительный грех, за что и заслужил это ужасное наказание.

"Я же не прошу тебя делать это просто так."

"А что ты мне за это дашь?"

"Тебе нужно материальное вознаграждение? Как мелочно. Думаю, я не преувеличу, если скажу, что этот один вопрос раскрывает полностью все твои недостатки."

"...так что же ты для меня сделаешь?"

"Ну, например,...Наверное, я брошу идею распространить слух о том, что ты пытался одеть свою героиню в игре Dragon Quest V в костюм рабыни."

"Я никогда такого не делал!"

Неужели она собиралась всем это рассказать?

Как же это бессердечно.

"Это же настолько всем очевидно, что этого нельзя сделать. Даже обезьяна догадалась бы. Хотя нет, в твоем случае правильнее будет - 'даже собака', верно я говорю?"

"Прекрати! Может тебе и кажется, что ты сказала что-то очень умное, но покажи мне хотя бы один признак, по которому я похож на собаку?"

"Да, ты прав", - Сендзёгахара рассмеялась. "Это будет нечестно по отношению к собакам."

"......................!!"

Даже такая штампованная фраза, произнесенная в нужный момент, может полностью уничтожить человека. Эта девушка мастер по оскорблениям.

"Очень хорошо. Если ты боишься, то можешь сбежать, поджав хвост. Иди домой, и делай то, что и всегда: будь как всегда один, и прикинься, что этого ничего не было."

"Я так не делаю!?"

Интересно, сколько слухов она планировала выпустить про меня?

"Такие как ты не могут даже и надеяться, что смогут хоть что-то утаить от человека моего уровня. Я знаю все твои самые потаенные и идиотские секреты."

"Ты использовала не то слово, но из-за этого фраза стала звучать еще хуже! Неужели ты решила опозорить меня перед всей вселенной!?"

Мне больше не хотелось продолжать эту бессмысленную перепалку.

Но все же лучше иметь темные секреты, чем идиотские...

"Кстати, Ошино, почему ты используешь меня, а не вамп...Шинобу. Как мы это делали с Ханекавой."

"Шинобу-чан уже пошла баиньки", - ответил Ошино.

"......................"

Вампир, который спит по ночам.

Это печально.

Ошино поднял с алтаря маленькое блюдечко с саке и протянул его Сендзёгахаре.

"Мм...это что - мне?..." она запнулась.

"Алкоголь делает нас немножко ближе к богам. Да и саке поможет тебе немножечко расслабиться."

"...Но я ведь несовершеннолетняя."

"А никто и не заставляет тебя пить все. Просто сделай один глоток."

"...................."

Девушка пристально посмотрела на Ошино, а потом приняла блюдечко. После глотка, Ошино взял у неё посудину и положил назад на алтарь.

"Ладно, а теперь давай немножечко успокоимся."

Он отвернулся...

Стоя спиной к Сендзёгахаре, Ошино начал говорить.

"Для начала нужно успокоиться. Состояние разума очень важно. Если мы сумеем создать соответствующую атмосферу, то проведение самого ритуала станет тривиальным - тут главное, это то, что мы чувствуем."

"Как я себя чувствую...?"

"Расслабься. Сними оковы сознания. Это твое место. Ты принадлежишь этому месту. Опусти голову к полу, закрой глаза и начинай считать. Один. Два Три."

Скорее всего...

И хотя мне не нужно было следовать ритуалу, я решил присоединиться. Я закрыл глаза и считал вместе с ней. И когда я считал, я понял...

Это все лишь для того, чтобы привести разум в необходимое состояние.

Одежда Ошино, веревки, алтарь, тот же душ - это все лишь для того, чтобы привести разум Сендзёгахары в необходимое состояние.

Что-то вроде гипноза.

Он просто гипнотизировал её.

Ослабить её страх, самосознание, заставить доверять ему - в этот раз подход другой, но в принципе, это же он делал и со мной, и с Ханекавой. Спасение доступно лишь верующим - другими словами, первым делом нужно заставить Сендзёгахару принять вещи такими, какими они есть.

Сендзёгахара сама мне сказала...

Она доверяет ему лишь наполовину

Но...

Этого недостаточно.

Тут необходимо нечто большее.

Доверие очень важно.

Это именно то, что имел в виду Ошино, когда сказал, что не будет спасать её, и ей придется спасать себя самой.

Я открыл глаза.

И осмотрелся вокруг

Факелы.

Мерцание по углам.

Ветер, который дует из окна.

Огонь мерцал, и угрожал потухнуть от очередного сильного порыва ветра.

Но не тух.

"Ты успокоилась?"

"Да."

"Теперь пришло время задать несколько вопросов. Пожалуйста, ответь на несколько вопросов, которые я тебе задам. Как тебя зовут?"

"Сендзёгахара Хитаги."

"В какой школе ты учишься?"

"Старшая школа Наоэцу."

"Когда у тебя день рождения?"

"Седьмого июля."

Это абсолютно бессмысленные вопросы без содержания.

Просто вопрос за вопросом.

Без изменения темпа.

Ошино повернулся к девушке лицом.

Глаза у Сендзёгахары были закрытыми, а голова опущена.

Она смотрела лицом в пол.

В комнате было настолько тихо, что было слышно наше дыхание и даже стук сердец.

"Кто твой любимый писатель?"

"Юмено Кюусаку."

"Какая твоя самая большая ошибка, которую ты совершила в детстве?"

"Я не хочу отвечать на этот вопрос."

"Какие песни ты любишь?"

"Я не слушаю музыку."

"Какие мысли у тебя были, когда ты закончила младшую школу?"

"Я просто перехожу в новую школу. Я меняю одну школу на другую школу."

"Твой самый большой провал в жизни?"

"Я не хочу отвечать на этот вопрос."

"Самый болезненный момент", - тон голоса Ошино ни разу не изменился - "в твоей жизни?"

"........................."

Сендзёгахара не могла ответить на этот вопрос.

Она не отказывалась отвечать. Она просто молчала. Как мне кажется, это и был тот вопрос, ради которого вся эта затея и была устроена.

"Что такое? Самый болезненный момент в твоей жизни."

"...моя..."

Было видно, что она не может просто молча стоять.

И она не может не ответить.

Её состояние не позволит ей.

Эта атмосфера не позволит ей отказаться.

Она тут именно для того, чтобы ответить на этот вопрос.

"Моя мама..."

"Что твоя мама?"

"Вступила в секту."

И как я понял, это была плохая секта.

Она мне уже что-то про это говорила...

...про то, что её мать опустошила их банковский счет, нахватала кредитов, и все глубже и глубже всаживала их в банкротство. Про то, что даже после развода её отец работает днем и ночью, чтобы хоть как-то выплатить все долги.

Было ли это её самым страшным воспоминанием?

Это хуже, чем потеря веса?

Конечно.

Конечно же хуже.

Но...это...

Это было...

"И все?"

"...все?"

"В этом нет ничего плохого. Законы Японии позволяют верить во что угодно. Свобода веры, это одно из главных конституционных прав каждого человека. В кого бы твоя мама не верила, и кому бы не поклонялась, это лишь вопрос терминологии и названий."

"......................"

"Другими словами...это не все", - настаивал Ошино. "Расскажи мне, что случилось потом."

"Что случ...м-моя мама...для меня. Она вступила в секту, а они обманули её..."

"Что случилось после того, как твоя мама вступила в секту?"

После.

Сендзёгахара закусила губу.

"Один раз она привела с собой мужчину из секты."

"Мужчина из секты. Что он сделал?

"Он что-то говорил про обряд очищения."

"Очищение? Очищение чего?"

"Он сказал, что меня нужно...меня нужно очистить". Девушка едва могла говорить. "А п-потом...потом он набросился на меня."

"Набросился. Жестоко? Или...сексуально?"

"...сексуально. Тот мужчина...", - Сендзёгахара по слову выдавливала из себя фразы. "Он пытался изнасиловать меня."

"...Вот оно что", - кивнул Ошино..

Вот почему Сендзёгахара...

...так отчаянно пыталась защитить себя.

Не доверяла никому.

Была постоянно навзводе и очень агрессивна.

Это все объясняет.

И вот почему она так отреагировала на рясу Ошино.

Для неё не было большой разницы между ним, и тем человеком из секты.

"Даже если он был священником."

"Мы все рассматриваем с Буддийской точки зрения. Но есть такие религии, которые разрешают убийства внутри семьи. Верования очень относительны. Но ты сказала 'пытался' - у него не вышло?"

"Я схватила туфельку с каблуком и ударила его ею."

"...смело."

"У него потекла кровь. Он закричал от боли."

"А ты спаслась?"

"Я убежала."

"Это хорошо."

"Но моя мама даже и не пыталась помочь мне."

Она просто стояла и смотрела.

Голос Сендзёгахары никогда не колебался.

Ни разу не дрогнул.

"Она только закричала на меня."

"И это все?"

"Нет. Так как я ранила того мужчину...мою маму..."

"...наказали?", - Ошино сказал за неё.

И хотя ответ был очевиден даже мне, но...на Сендзёгахару это очень сильно подействовало.

"Да", - безвольно кивнула она.

"Её дочь поранила одного из глав культа. Это не удивительно."

"Да. И поэтому...все наши деньги. Наш дом. Наше имущество. Все эти кредиты. Она разрушила нашу семью. Полностью разрушила все, но продолжала доламывать и дальше. Наверное, и сейчас."

"Где она сейчас?"

"Я не знаю."

"Ты должна знать."

"Я уверена...что она до сих пор с ними."

"Она все еще верит в них."

"Она не учится на ошибках. Она не чувствует стыда."

"И из-за этого тебе больно?"

"Очень больно."

"Но почему тебе больно? Она ведь больше не твоя мать."

"Я постоянно думаю. Если бы я не...если бы я не сопротивлялась. Тогда бы ничего этого не произошло."

Семья была бы до сих пор вместе.

Семью бы не порвали на части.

"Ты так считаешь?"

"Да...я так думаю."

"Неужели?"

"...Да."

"Тогда...позволь озвучить твои мысли по этому поводу", - проговорил Ошино. "Неважно как тяжела эта ноша, я должна её нести. Я не могу взваливать её на кого-либо другого."

"На кого-то другого...?"

"Открой глаза. Открой глаза и смотри."

И...

Ошино открыл свои глаза.

Сендзёгахара сделала то же самое.

Факелы по углам комнаты.

Их пламя мерцало.

Наши тени...

...наши тени колебались в их свете.

Покачивались.

Извивались.

"Ааааааааааааааааа!"

Сендзёгахара дико закричала.

Её голова все еще была опущена, но глаза были широко открыты, как будто она не могла поверить им. Все её тело трясло. Пот лил с неё градом.

Она была в панике.

Сендзёгахара была в панике.

"Ты...ты видишь что-то?", - спросил Ошино.

"Я вижу. Так же как и тогда...гигантский краб. Я вижу краба."

"Хорошо. Но я не вижу ничего", - сказал он и повернулся ко мне. "Арараги-кун, а ты что-нибудь видишь?"

"...ничего."

Я видел лишь...

Множество мерцающих огней.

И дрожащие тени.

А это почти то же, что не видеть ничего.

Я ничего не мог разобрать.

"Я...я почти ничего не вижу."

"Видишь?", - Ошино повернулся к Сендзёгахаре. "Ты не видишь никакого краба, правда?"

"Я вижу. Я ясно его вижу. Я вижу его так же, как вижу вас."

"Это тебе все кажется."

"Нет, он тут."

"Хорошо. Тогда..."

Он проследил за её взглядом.

Как будто там должно быть что-то.

Как будто там должно быть что-то.

"Тогда, я думаю, что ты хочешь ему что-то сказать."

"Сказать...?"

Потом...

Она должно быть не думала.

Я уверен, это был не осознанный выбор.

Но Сендзёгахара подняла голову.

Наверное...

Для неё все это было слишком.

По ошибке.

Но причина уже не играла никакой роли.

Человеческие причины были абсолютно не важны.

В тот момент, как она подняла взгляд, она уже летела спиной вперед.

Её с огромной силой отбросило назад.

Как будто она совсем ничего не весила, как будто её ноги никогда и не касались земли. Она летела очень быстро, пока не врезалась спиной в доску на противоположной стороне аудитории.

Она врезалась в неё...

...и осталась там...на стене.

Она не падала.

Как будто её прицепили на стену.

Распяли.

"С-Сендзёгахара!"

"Черт. Арараги-кун, я же говорил тебе защитить её. Ну почему ты такой рассеянный, когда больше всего нужен? Для чего ты вообще тут вообще стоишь?"

Он выглядел разочарованным. Но это все произошло в мгновение ока...я бы никогда не успел...вряд ли я заслужил эту укоризну.

Сендзёгахара все еще была пришпилена к доске, как будто гравитация сменила свое направление.

Её тело было вжато в стену.

Вокруг неё на стене даже появились трещины.

Как будто ею пытались проломить стену.

Она лишь стонала, не в силах закричать.

Она стонала от боли.

Но я все еще не видел ничего.

Она просто была вжата в стену, и её ничего не поддерживало. Но она видела это.

Она видела краба.

Гигантского краба.

Краба Бремени.

"Ладно. Ну что за некультурный бог. Даже не поприветствовал нас. Какой милашка. У тебя произошло что-то хорошее?"

"Мм...Ошино..."

"Да, да. Меняем план. А что делать. Попробуем по другому. Следующий способ работает со всеми и всегда."

Он вздохнул и побрел к девушке.

Казалось, что ему уже все надоело.

Затем он протянул руку...

...и схватил воздух в нескольких сантиметрах от лица Сендзёгахары.

И дернул.

"Оп", - пробормотал он, и мастерским броском дзюдоиста швырнул что-то об пол. Не послышалось ни какого звука. Даже пыль не всколыхнулась на полу. Но он впечатал это в пол так сильно, как это впечатало в стену Сендзёгахару - а может быть даже сильнее. И без секунды промедления прыгнул на "это" сверху.

Он топтал Бога.

Жестоко.

Неуважительно и кощунственно.

Вот они какие пацифисты, которые не уважают богов.

".............."

Хотя со стороны это выглядело, как будто Ошино разыгрывал спектакль одного актера. Бешеного актера. В данный момент он стоял на одной ноге и прекрасно сохранял равновесие. Но глазами Сендзёгахары...

Я думаю, это было очень интересное зрелище.

Её глаза чуть было не выскочили из орбит.

Что бы не держало её вжатой в стену, Ошино это сейчас бил, и поэтому девушка соскользнула на пол. Правда, падением это назвать сложно, так как она почти ничего не весила, поэтому совершенно не ударилась, но так как она этого не ожидала, то очень неудобно приземлилась.

"Ты в порядке?", - спросил Ошино, не отводя глаз от чего-то под своими ногами.

Его глаза были сужены, как-будто он подсчитывал цену.

"Крабы. Неважно насколько они большие... даже нет, чем больше, тем лучше - как только ты перевернешь краба на спину, он побежден. Это плоское тело так и просится, чтобы его топтали. А ты что скажешь, Арараги-кун?", - спросил он. "Можно продолжить. Правда это займет немного времени. Может быть, просто раздавить его?"

"Раздавить? Но...все что она сделала, это просто подняла голову на одну секунду."

"Видимо этого было достаточно. Более чем достаточно. Мы руководствуемся своими чувствами. Если нам не дают попросить по-хорошему, что ж, будем играть в другую игру. Так же, как мы делали это с демоном, или кошкой. Если слова не действуют, приходится работать кулаками. Точно так же работает наше правительство. Если я просто раздавлю, проблема будет решена. Технически. Но я бы не рекомендовал, так как источник проблемы остается. Так мы вылечим лишь симптомы. Почти как срезать сорняк, а не вырвать его с корнем. Но, может быть, этого и будет достаточно..."

"Может быть?"

"Арараги-кун, как бы тебе сказать", - Ошино ухмыльнулся. "Я терпеть не могу крабов."

Их слишком неудобно есть.

Он наклонился вперед.

Чтобы навалиться на краба всем своим весом.

"Подождите."

Позади него раздался голос.

Голос принадлежал Сендзёгахаре.

Поглаживая свои раненные колени, она села.

"Подождите. Пожалуйста, Ошино-сан."

"Подождать?", - спросил он, обернувшись.

Его улыбка так и не сошла с лица.

"Подождать чего?"

"Я была напугана", - сказала она. "Но сейчас я могу. Я это сделаю."

"Ну давай."

Он так и не убрал ногу.

Поэтому краб так и остался вжатым в пол.

Но Ошино не стал раздавливать его.

"Давай, вперед."

И после этих слов Сендзёгахара...

Сделала то, во что я бы никогда бы не поверил. Она присела на колени, выпрямила спину, положила руки на пол, и медленно, с глубоким уважением...поклонилась тому, что было под ногами у Ошино.

Её голова почти касалась пола.

Сендзёгахара Хитаги добровольно склонилась перед этим.

Никто её об этом не просил.

"Мне очень жаль."

Сначала она извинилась.

"И...спасибо вам."

Потом она выразила свою признательность.

"Но...больше не нужно. Это мои чувства. Мои мысли. Моя память. Я хочу получить их назад. Я не должна о них забывать."

И наконец...

"Пожалуйста. Пожалуйста. Верните мой вес. Моё бремя."

Её последние слова были почти молитвой.

"Верни мне мою маму."

С глухим стуком нога Ошино стукнулась о пол.

Не потому, что он ею топнул.

Просто под его ногой уже ничего не было.

Как будто там всегда было пусто.

Оно ушло.

Ошино Меме не сказал ни слова. Он просто молча стоял.

И даже зная, что оно ушло, Сендзёгахара Хитаги не могла встать. Она просто плакала. Все, что мог сделать Арараги Коёми - стоять и смотреть.

И начал задумываться, а может быть, Сендзёгахара на самом деле "Цундере"?